Мы ехали, держа в голове легенду, которую нам рассказали старшекурсники: солнце, арбузы, виноград, самогон, вино, развлечения. В неограниченном количестве. Ежедневный однообразный труд на овощных полях, часто в выходные, в этих баснях не фигурировал.
Старые, выцветшие палатки, заставленные списанными пружинными кроватями. Большие кубы нагретого воздуха, накрытые дырявой парусиной, под которой духота днем и холодно ночью (придется спать одетым, кое-кто даже в шапке и ботинках). Сентябрь. Когда тебе 17, 18, 19 или 20-ть, месяц жизни в списанных армейских палатках всего лишь дежурное приключение.
Даже 11 рублей оплаты за месяц полевых работ не вызывают негатива. Жизнь, где за все нужно платить, реальное бытие, как старость, где-то там, очень далеко. Ты студент и лестница в небо еще лежит на земле.
Фантастическая, недосягаемая для нормального человека, но не комсомольца, дневная норма - 58 ящиков - воспринимается с философским спокойствием, как и премия за рекорд - 3.50. И все же нам повезло. Да, мы выполняли работу, за которую в богатой Америке берутся только бедные мексиканские нелегалы, перроны, которых не пристрелили при переходе границы. Да, нас поднимали утром и «укладывали в кровать» комиссары. Партийные псы и слуги режима гоняли нас на плантации и строили на плацу. Даже политинформацию пытались провести. Но так, для формы, без запала, скорее на всякий случай, чтобы какая-то зараза там, во Львове, не заложила их самих. Стукачи в Украине никогда не были в дефиците. Мы были детьми своего времени, и теплые украинские степи - это значительно лучше, чем «драные» коровники нечерноземной зоны или мокрые картофельные дебри на Волыни и Ровенщине. В Союзе не было нелегалов, в стране фальшивых идолов были студенты, школьники, рабочие и трудовая интеллигенция, которая только и мечтала, чтобы ее загнали в поля, лесопосадки, подальше от города, на природу, где видно небо, нет начальства и можно выпить месячный запас лабораторного спирта, а затем наворовать моркови, капусты, лука и картошки.
Длиннющий плацкартный спецпоезд, которым в Николаев вывезли весь первый курс политеха. Транспортная химера, где не было матрасов, проводников и комфорта. Смешной спецпаек - сырок, яйцо и еще какая-то беда, которую невозможно на сухо запихнуть в организм. Мы спали «валетом», даже на третьей полочке, мы слушали песни наших товарищей, мы открывали глаза и ожидали завтра.
Мы ехали, спешили, держа в голове легенду, которую нам рассказали предыдущие поколения и, конечно, старшекурсники: солнце, арбузы, виноград, самогон, вино, развлечения в неограниченном количестве... Ежедневный однообразный труд на овощных полях, часто в выходные, в этих баснях не фигурировал.
Монотонный, дебильный звук металлического рельса, который созывал нас на утренний развод перед отправлением на грядку длиной в километр...
Большие, как корыта, глаза нашего бригадира, баскетболиста с кафедры физкультуры, в момент утреннего шоу под названием «ваша задача»...
Пирамида серых ящиков вдоль дороги, длинные столы в столовых, заставленные примитивным варевом постных каш и водяных супов...
Ежедневные поездки на работу в разбитом, сто лет немытом «лиазике», в котором к тому же отсутствует часть кресел...
Наряд на кухню... Оказывается чай можно сварить в ведре...
Намертво застиранные халаты поварих и алюминиевая посуда, включая тарелки и кастрюли...
Через три декады существования от этого «трудового подвига» в голове останутся только черно-белые фотографии и «карта памяти». Покоцаный колхоз имени Маркса, жара днем, дубак ночью, резкий запах ботвы на километровых, бесконечных плоскостях зеленого поля, засеянных большими красными присыпанными пылью помидорами; и диковатые, недоверчивые аборигены николаевских прерий. Неожиданное, спонтанное чувство дружбы, какого-то понимания друг друга, единства, которое впервые возникло между нами, студентами одной группы, которые собрались после работы, около огня. Жгли ящики и старую прошлогоднюю ветошь, пекли в банке консервы, привезенные из дома, пили абрикосовый самогон из пол-литровой банки, и загадочный Толик, на безнадежно глухой гитаре пел очень тоскливую, очень печальную балладу, как оказалось, на слова Есенина.
Здесь все были в равных условиях. Здесь не было общежитий и теплых родительских квартир во Львове. Здесь все честно. Ты, помидоры и ящики, которые нужно наполнить. Нет, у нас была трудовая дисциплина. Нам объяснили, за что нас могут выгнать из института. Одного действительно исключили. Попытку бунта после холодного дождя в воскресенье придушили просто: «Мы не выгоним всех, из одной бригады по одному, на выбор». Партия и родной ректорат имели опыт управления народными массами.
А так все было, как нам рассказывали ветераны. И дискотека под открытым небом в сопровождении «Оркестра электрического света» и его «Билета до Луны»; и виноградники, где мы крали и сразу ели благоухающий, немытый виноград, белый от купороса и солоноватый от пота, который падал нам на глаза; и организованные поездки на бахчу за арбузами. Для жителя «крайнего Запада» это была роскошь. Нет, и арбузы, и виноград во Львове продавались, это не капиталистические «бананы - киви - ананасы», но дорого, а здесь на, просто бери, рви и жри, если тебя не поймает сторож и не догонят его немецкие овчарки. Все же виноградники - это колхозно-совхозная собственность. И за арбузами нужно было ехать в другой совхоз. Помидоров и лука было вагон, но сколько их можно съесть?
У каждого коридоры памяти загромождены своим старьем. У одних это мешки краденого лука, у кого-то - 58 ящиков несобранных помидоров, у других...
Фото с сайта www.gazeta.aif.ru