Нападение отморозка на Анатолия Ульянова – ожидаемое прибавление к череде телефонных угроз и провокаций против этого журналиста. И вина Ульянова в активизации дегенеративных слоев населения очевидна – он стал слишком заметен. Для представителя журналистской профессии сегодня – это непозволительный грех.
Право, почти невозможно назвать иного отечественного (тем паче пишущего о культуре) журналиста, вызывающего столько эмоций, как Анатолий Ульянов. Иной раз благообразные, интеллигентные, казалось бы, коллеги Анатолия, при его упоминании начинают возмущенно захлебываться слюной, ругаться, или, в крайнем случае, стыдливо похохатывать. Можно не сомневаться, что нашлись журналисты, с ухмылкой одобрения встретившие новость о последнем инциденте с применением рукоприкладства.
Это понятно. Ведь Анатолий Ульянов - главное явление украинской публицистики 2000-х.
Он единственный среди своих коллег, кто создал свою отличительную образную систему и свой язык. Будучи знакомым с теорией и практикой современного искусства, Ульянов хорошо знал важность радикального, шокирующего жеста в эпоху информационной пресыщенности. Только таким образом можно быстро обратить внимание инертной аудитории на свое сообщение. И хотя этот жест дает почву критикам Ульянова для обвинений в пустопорожнем павлиньем эпатаже и излишней цветистости его текстов, упомянутое выше сообщение у него всегда имеется.
Уже изобретя свой язык, Ульянов достиг того, на что у иных журналистов уходит целая жизнь, и порой уходит безуспешно.
Ульянов также смог понять, что для настоящей журналистской, публицистической деятельности требуется свое уникальное видение, свой метод осмысления реальности. А журналистская рефлексия фактически всегда подразумевает конфронтацию с истеблишментом и общепринятыми представлениями о приличиях, обычно подводимых под черту ханжества.
Руководствуясь этими элементарными профессиональными правилами, Анатолий Ульянов достиг интереса аудитории, впечатляющего для его возраста и при его невписанности в медийную номенклатуру.
Когда в Киеве, европейской столице, живущей постыдно бедной художественной жизнью, открывается выставка или же новое выставочное пространство, то внимание заинтересованной в этой сфере человеческой жизни аудитории будет обращено, по большому счету, к критической реакции одного единственного журналиста - Ульянова.
Программу канала М1 «Министерство премьер», сценарием которой предусмотрено присутствие в студии журналистов, стоит смотреть уже только потому, что в ее эфире Ульянов яростно и методично разрывает на части эстрадных королей пошлости, мнящих себя аристократами духа.
Он фактически возглавил в глазах неравнодушной общественности борьбу с незаметно подкравшейся морализацией общества. Той самой, что основана на законе, написанном сегодняшним киевским мэром.
Но при этом свою журналистскую карьеру Ульянов построил исключительно на работе в собственной «Прозе». Лишь последний год он является заместителем главного редактора журнала «Шо», а его сотрудничество с программой «Первая экспедиция» на «Интере» несколько лет назад было нужно, скорее, только самой этой программе.
Естественно, что одним фактом своего появления на арене Ульянов оказался антиподом сообщества околокультурных журналистов - этого пропитанного алкогольными парами содружества, то воспевающих собственную социальную невостребованность, то желающих при помощи должности наладить личную жизнь, или подыскать халтурку, оброненную с плеча теми, чьи дела и произведения журналисты должны беспристрастно анализировать и критиковать.
Такое околокультурное журналистское сообщество работает исключительно во имя кражи у искусства его трансцендентных качеств. Такие тритоны пера могут лишь воспроизводить заложенные в их уши формулировки напыщенных знаменитостей, или своих собственных менеджеров проектов.
Однако дело не только в профессиональной сегрегации журналистского сообщества, но и в поколенческой.
Поколение журналистов, заявивших о себе в 2000-е годы, к которому автор относится сам, оказалось болезненно скудным на таланты. Под стать царящей эпохе приспособленчества, предательства (в первую очередь, предательства идеалов), невыразительности и интеллектуального убожества. У этого поколения есть шанс запомниться умением обслужить любую власть (ее культурные, экономические и поведенческие императивы) и неумением придать жизни своей аудитории какой-либо стоящий смысл. Болотом беспомощных писак и подставок для микрофона, не ведающих, что слова можно складывать в предложения, которые хотелось бы цитировать, а не плюгавые отписки. Фигурантами монотонной журналистики тотального конформизма, в которой даже поиск своего собственного голоса может восприниматься как вызов.
Журналистское поколение 2000-х было уравновешено медиабоссами, вцепившимися в свои слишком часто незаслуженные служебные кресла. Лелеющими близость к хозяевам, финансирующими медиапрожекты. И этой близостью, а также использованием особого птичьего языка (включающего словосочетания «фокус-группа», «целевая аудитория», и «контрпрограммирование») выписывающими себе индульгенцию за собственные некомпетентность, отсутствие визионерства и творческой смелости, необходимых для создания по-настоящему важного, запоминающегося, нужного аудитории СМИ.
Не будем при этом забывать, в каком мещанском, нищем духом пространстве мы живем.
Это пространство, в котором самые популярные радиостанции - те, что транслируют тюремные запевы.
Самые популярные журналы - те, что публикуют интервью королев красоты с собачьими лицами о том, в какой позе правильно достигать жизненного успеха.
Самые популярные газеты - те, в которых есть минимум одна статья о мальчике-линолеуме, который при первых признаках опасности сворачивается в рулон.
А главенствующий жанр, объединяющий все медиа - репортаж с праздничного собрания радующихся жизни людей с рыбьими глазами и засаленными пачками денег в штанах.
Вся эта медийная амальгама воспитала не только соответствующую аудиторию, понятия не имеющую о том, что такое критическое осмысление. Она также воспроизводит соответствующее журналистское сообщество, которое мы знаем сегодня.
Перед лицом такого общества и такого сообщества коллег избранная стратегия Анатолия Ульянова, которая является всего лишь правильной журналистской, фатальна для него самого.
Но она живительна и жизненно необходима для ульяновых.
Ниспровергающих напомаженные лицемерные авторитеты, а не пресмыкающихся перед ними.
Подрывающих источающие запах гнили устои.
Умеющих распознать отвратительное и не жалеющих сил на борьбу с ним.
Не боящихся насмешек косных обывателей, пробравшихся во все социальные лакуны.
А обнаружив на своем пути прекрасное и достойное, знающих, как описать его так же пламенно, как привыкли выражать свой гнев.
Когда каждый журналист поймет, что он сам - «Анатолий Ульянов», эта журналистская стратегия окажется фатальной для тлеющего свинарника, за которым мы так часто предпочитаем отстраненно наблюдать.
Для современного украинского общества.
Євген Мінко, головний редактор журналу «Телекритика»