Чувствую себя во Львове привилегированно. Потому что не должен быть здесь всегда, а лишь прихожу тогда, когда хочу настолько, насколько хочу. А это меняет все. Город Львов превращается в средство удовлетворения желаний. Не должен осознавать его сущность и назначение. Не могу по-настоящему чувствовать боль его ран. Весь Львов становится попросту подарком самому себе.
Я знаю, как он устроен, знаю его химическую формулу, знаю способы действия его структур на мои мозговые центры наслаждения. И пользуюсь этим бесстыдно. Иногда даже не обращая внимания на людей, которые живут во Львове. Идеальная городская структура тотального города городов настолько полноценна, что полностью хватает пустой ночной топографии. Хотя здесь живут самые дорогие мне люди, я больше всего люблю Львов безлюдный. Скажем, воскресное утро. Это скопление камней на прекрасной земной поверхности позволяет мне играться (понимаю двусмысленность этого слова) в невозможную в других местах мира игру. Очень много львовских фрагментов служат мне какими-то такими фотографиями, в которые можно войти, как в полусне после главного пробуждения, как в управляемом в таком случае сне. Как театр теней, как детская экспансия в любимые иллюстрации, как киномонтаж с использованием старой хроники. Как наложение разных слайдов из двух диапроекторов на одной высокой стене большой львовской квартиры в начале восьмидесятых. Я спокойно восприму любое пренебрежение, но из обзора черно-белой фотографичности доныне больше всего ценю Львов именно 70-80 лет, когда цветные вкрапления были настолько выразительными. И влюблен во львовские декорации при том освещении, которое несколько деформирует ясность виденья - вечер, ночь, уличные фонари, лунное сияние, туман, осенний дым, падает снег или дождь. Только контуры, полутона и отдельные выхваченные детали. Неуверенность видения и относительность запоминания.
Я играюсь. Я играюсь, помня, помню, играясь. Я помню отдельные фрагменты, в каждом из которых, - вся игра во Львов... И ни разу не было хорошо одинаково.
В спрятанном от улицы дворе на Коперника рос большой каштан, по которому узнавались времена года. В квартирках первого этажа, чьи двери выходили на этот двор, почти никогда не закрывались ни окна, ни сами двери. Верхние этажи выходили на двор длинными балконами вдоль всей квартиры.
В той квартире еженедельно глянцевался пол на суконных коньках (в этом не было и следа фетишизма, просто внимательность к старому дереву, все делалось легко). Там было много Труша и Новакивского. В книжном шкафу со стеклянными дверками и занавеской было все то чудо, которого не смело быть. Начиная от трех томов УЗЕ, всех записок НТШ, воспоминаний галицких политиков, библиотеки художественной литературы и так далее. Старинный столик, крытый зеленым сукном и стеклом, принадлежал Костю Левицкому. Зато отреставрированный гданьский стол и кресла были найдены в восьмидесятых на мусорнике около дворца Потоцких. С балкона до улицы можно было слушать и смотреть оркестры во время майских фестивалей около Потоцких.
Рядом - цитадель. Тропинки, наклонные опушки, элитные собаки на прогулках, продажа польских криминалов из чемоданчиков, пикники на поваленных стволах деревьев, бетонные дзоты, забор с колючей проволокой вокруг фортов, очень много омелы, алычовый горный сад над улицей Колессы. Очень хороший обзор для украинских артиллеристов в ноябре 1918 на всю львовскую впадину и противоположные горы - Высокий замок, больница Зарембы, Кайзервальд. Всю зиму - вплоть до темна - детские санные трассы к Оссолинеуму. Чудесный переход дворами (не теряя высоты) вплоть до Национального музея (а там по лестнице через химический корпус и выход над старым ботаническим садом).
Дальше.... Коротко.
Каменный порог просто с остановки на Руськой. Деревянная лестница. Низенькое помещение на чердаке. Из окон можно видеть мебель и фарфор в окнах музея. Кровать трясется от трамваев, а темную спальню время от времени освещают на полсекунды оргастичные синие вспышки на переходах трамвайных проводов. Вино под Высоким замком, как в лесу, разве что видно обратную сторону крыш. Шампиньоны в Иезуитском саду. Вышки радиоглушителей в Святоюрском саду. Ателье Новакивского, огромное французское окно, в котором чуть ли не ежедневно позировал святой Юр. Шоколадка, табакерка. Дружелюбные очереди за «Факелом» и «Фильтром»-«Орбитой»-«Львовом»-«Космосом» (и все имело собственный вкус с закрытыми глазами). А в гастрономе-сквозняке - за маслом, только в субботу и только утром. Кофе с молоком и рогаликом на Академической. Кофе с молоком и пирожками на Коперника и Словацкого. Стремный дом на Мартовича. Убого роскошный университетский санаторий-профилакторий на Герцена. Переполненный «Нектар» с мокрыми полотенцами после курицы. Наверху - кофе. Лучше всего выйти с чашечкой на двор и посидеть на латунных поручнях под витринами. Кофе в «Днестре», где тогда еще пахло как-то загранично. Старый университет. Цепи при въезде, четырехугольник коридоров, старинные гербарии и мокрые препараты. Вечерние трамваи, раскачивающиеся от скорости и пустоты. Ночной дежурный троллейбус аж с Левандовки. Обветренный пешеходный мост с вокзала до Левандовки. Разноцветные промышленные запахи Рогатки. Станция Подзамче, недействующие запасные пути. Подземелье на вокзале. Любовные ласки в разных местах. Хризантемы перед входом на Яновское. Кладбищенские огоньки на первого ноября. Канапки с сыром или колбасой в кава-соки.
Что уж говорить о стадионах, кортах, лучных тирах, молочарнях, гостиницах, библиотеках, музеях и картинных галереях, виллах, сецессии и историзме, любимых деревьях и церковных задворках, где всегда было так хорошо, что аж есть всегда.
Даже не стоит говорить о направлениях ветра на разных улицах, позитивных изменениях, вазочках в подъездах со стеклянными крышами и возможности скользить всевозможными сортами брусчатки и целоваться на ступеньках часовни Боимов.
Еще и история городских газет, первые плакаты театра Курбаса, хор Армянской церкви, Винни Пух и все, все, все.
Хватит. Не могу сдержать немецкий синтаксис. У каждого свой Львов. Один раз - ни разу. Два раза - всегда.
Справка ZAXID.NET
Тарас Прохасько - писатель, эссеист.
Родился в 1968 году в Ивано-Франковске. Учился на биологическом факультете Львовского университета. По специальности - ботаник. С 1992 года постоянно живет в Ивано-Франковске.
Работал в лесном хозяйстве, учителем в школах, барменом, в художественной галерее, в газете, на телестудии.
Автор книг прозы и эссе «Другие дни Анны», «Лексикон тайных знаний», «Непростые» «FM «Галичина», «Порт Ивано-Франковск», «Из этого можно сделать несколько рассказов».