Учеба в политехническом начиналась бодро. «Вы зачтены», потом дали лопату и отправили на металобазу искать железо. Как, где и что я там забыл... Альтернатива - подметать коридоры и мыть окна - для девушек. Металобаза началась с копания ям, а закончилась ямами. Между этим были переноска металлолома, складывание кирпича и уборка мусора.
«Рукоположили в студенты» и... в колхоз, на день. Ямы там выкопали до нас. Трактором. Нужно было их закопать. Болото по уши. Дождь падал целый день. В процессе такого интересного труда мы, студенты, и перезнакомились.
В деканате постоянно думали над тем, куда нам, студентам, «себя деть». Официально это называлось «трудовая неделя». Целую неделю мы ходили на работу на керамический завод. Копали, носили, собирали, подметали, выносили... Любили коммунисты «труд за копейки». Так, чтобы за работу не платить. «Стройки века» в Стране Советов построили зэки, военнопленные, солдаты и «комсомольцы». На «бытовом уровне» были субботники, трудовые недели и «колхоз».
Исключения - студенческие строительные отряды. Шанс получить годовую зарплату инженера за месяц - это стимул, даже для творческой интеллигенции и студентов. Желающих «пахать по-черному» было больше, чем мест в самолете. Полет в Москву на древнем ИЛ-18, переезд из Внуково в Домодедово и Ту-154, рейс «Москва-Сургут». Приключение, которое повторить невозможно.
Сибирь - не Крым, туда на каторгу ссылали. Край вечнозеленых помидоров, комаров, диких медведей, нефти, золота, алмазов, урана и еще целой кучи полезных ископаемых, которые нужно вытянуть из земли. Сюда приезжали за «длинным рублем», или убегали от закона альфонсы, Робинзон, шулера и гопники. Они первые и падают на дно, превращаясь в Бичей (Бывший Интеллигентный Человек).
Дальше идут аборигены из тайги и тундры, для которых знакомство с белым человеком не прошло бесследно. Длинными полярными ночами можно сойти с ума, если вы не охотник, не рыбак и не любите ходить в лес. Цивилизация, Европа, царство хоть какого-то формального закона, «большая земля» очень далеко. У нас в бараке были две полочки для писем. На одной написано «с Большой земли», на другой - «на Большую землю». Когда после работы нас выгружали из бортового КамАЗа, в лагере мы сначала бежали смотреть, нет ли писем. Во всем другом, за исключением квалификации, студенты стройотрядов (в тот год только из Львова их были больше десяти) не слишком выпадали из большой и разнообразной колонны работяг. Людей, которые выполняли тяжелую мужскую работу. Как и до нас, так и после нас, мы заливали бетонку (асфальтовых дорог там нет, внизу под почвой вечная мерзлота), клеили обои, возводили коровники, разгружали вагоны с цементом, выносили строительный мусор, резали торф, сажали траву, ловили рыбу, собирали грибы, даже пробовали класть кирпич и штукатурить. Конечно, копали траншеи (экскаватор сюда не заедет) длиной в километр. Монотонность рабочего дня длиной в 11-12 часов сводила с ума, вагон - 1 200 мешков цемента весом 50 кг, которые должны были разгрузить шесть человек, изматывала физически, не выдерживали сухожилия. Жидкий бетон, который нужно было в темпе разбрасывать, пока не приехал следующий самосвал. Утром пальцы не разгибались, по ночам сводили судороги. Большинство из нас не были готовы физически к таким нагрузкам. Ничего, не сдохли. (Перед отправлением в Сургут, в атмосфере которого на 20% меньше кислорода, мы прошли медкомиссию.)
Студенты 21 века также работают трудно, долго, скучно и черно. Молодежь не хуже и не лучше, она другая. Не у всех есть деньги. Скорее наоборот. Во время каникул они едут на стройки в Киев или в Москву. Единственное отличие - у них каждый сам за себя. Нет никаких стройотрядов ни под какими флагами.
Мы были организованными. У нас был лагерь. У нас была защита, десятки рук и плеч товарищей, когда ты не выдерживаешь. Нет, у нас не было идеологии и пропаганды. Нас километровыми матами вдохновляли наши руководители.
А иначе нельзя целый день бросать лопатой жидкий бетон, а затем тянуть швеллером, чтобы он превратился в твердый бетон. Нам платили, зато от нас требовали тяжелого труда на грани травм и морального истощения.
Вчерашние детки, которые вышли из аудитории, - это был тот материал, из которого в тайге лепили мужчин. Существовал неписаный кодекс поведения. Девушки-повара пользовались уважением, в их присутствии маты не звучали, никогда. Женщины работали поварихами, секретаршами, медсестрами, штукатурами и малярами, но швеллеры они не носили и болото не месили. Все честно. Когда мы выковыривали тонны твердой, как бетон, и упрямой, как ночь, сибирской земли, чтобы потом залить ее бетоном, рвали жилы на стройке, собирали кедровые шишки и грибы в тайге, мылись в отводном канале теплоэлектростанции, где текла черная вода, наши девушки собирали огурцы в колхозе и писали нам длинные лирические письма. Поэтому, когда мы сидели в забетонированных робах на необтесанных, грубых досках и в компании Бичей ели цемент с копченым и перченым паприкой венгерским салом, запивая его страшным «Азербайджанским портвейном», мы мечтали о встрече с ними. Каждый ожидал того момента, когда нас привезут назад, высадят перед палатками, и там, в большой дощатой коробке с надписью от руки на простой бумаге «с Большой земли», будет письмо.
Холодный и дикий край. Огромная река Обь. Красивые места и специфические люди, которые приехали на сезон и остались. Север затягивает. Место на карте, где водитель самосвала за свою работу берет ящиками шампанского, где на свидание принято ездить на многотонных вездеходах, где картофель цветет в августе, а яблоки не растут вообще, зато полно грибов, ягод и орехов. Жизнь - это вкус югославской мясной тушонки, новозеландской баранины, индийского ананасного джема, даже бананов - продуктов, невиданных тогда в гастрономах Львова. Кубинский ром, кальвадос, виски и даже джин, а местные ковбои водку не пьют, а наивысшим шиком считают шампанское.
Жизнь - это приключение. Трудно забыть белые ночи, когда рабочая смена никак не закончится, море мертвых автомобилей. Американские «Катерпиллеры» и японские «Комацу», финские «Сису» и немецкие «Магируси», последней модели «Татры», «КрАЗы» и «КамАЗы» - техника, которой на «Большой земле» не было.
Жизнь - это опыт. Первое страшное утро, с покусанными комарами, опухшими руками, было последним. Нас «подняли и поставили». Мы построили лагерь и натянули над каждой кроватью полог от комаров.
Жизнь - это карма памяти. Цвет, вкус, звук, точнее рев ракетных тягачей «ураган». Большое северное небо и 18-часовая смена, первый глоток спирта ночью. Бутылки с простой зеленой этикеткой, цена - 12 рублей. Тебя высушивает изнутри и сбивает дыхание. Вокруг Сургут, тайга, комары и дикие медведи. На околицах неухоженные коровы едят старые гнилые газеты, свиньи, грязнющие, почти черные, худые как собаки, нападают на людей и кусают за ноги. От голодухи они жрали рубероид.
Полусырые грибы, армейская говяжья тушонка в оранжевой жестянке, черствый хлеб и водка из «кружек» - скоро домой и это нужно «отметить».
Фото с сайта bam.railways.ru