Белый снег на футбольном поле. «Украина», стадион и тысячи «задуренных» карманным бизнесом трейдеров стучат ногами о лед. Львов – не Ташкент. Держать в руках товар трудно. Часть кладет на газету – прилавок. Место «забивают» утром. Ставят две кирпича.
Наша территория - море тряпья, электроприборов, рыбных консервов, карандашей, мыла, туалетной бумаги, сигарет, общих тетрадей, стирального порошка, голодных собак и воров. Наши люди - безработные, «сокращенные», «отставные» инженеры, слесари, токари, лаборанты, даже офицеры-пилоты. Мы продавали им антидепрессанты, батарейки и топливо.
Водку и батарейки покупают. Вино берут мало. Климат не тот. В карманы наших пальто влезает две бутылки. Идем по кругу, ближе к трибунам, с призывом «хотите выпить?» За деньги. На халяву хочет выпить весь стадион. Два раза нас «берет» милиция. Забирает все пиво из сумки, доводит до машины и... отпускает. С матами и угрозами. «Мы слесаря. Работы нет. Хотите забирать? Забирайте». Наша легенда. Мы не антигерои, мы пробуем выжить в городе мертвых заводов, талонов, купонов и пустых прилавков.
Водки во Львове нет. Чего не смогли выпить сами, вывезли в Польшу.
На дворе холодно и грустно, за товаром придется ездить в глухие районы.
Едем на электричке «бомбить» провинцию. Выходим с вокзала и идем в ресторан.
Белый снег, черные следы наших ног, грязь на пустых улицах райцентра. Вороны, старые машины, пустой пьедестал из-под Ленина перед руиной костела в центре. Тихо так. Даже попрошаек нет. По-видимому, мороз. Темно. В ресторане. Делаем нескромный заказ. Какой-то дебильный салат из маринованных огурцов, мелко нарезанный хлеб и две бутылки. Никакой музыки, никакого сервиса и душевного тепла, даже внимания со стороны работников этого забитого заведения общественного питания. Культура обслуживания вырождается. Из интеллигенции только мы и сторож на входе. В углу сидят местные обормоты и спрашивают, не продаем ли мы сено. Оказывается, это они так траву называют. Траву они берут «у зверей на Галицком». Нас не трогают. Хотим сразу три бутылки, официант не дает. «Так не даем, это вам не магазин, берите салат».
Едем. На следующий день цирк повторяется. Другая смена, пустой зал, сумерки. Салат тот же. Две бутылки шнапса и никакой культурной программы. Один плюс - местные наркоманы куда-то пропали. Так постепенно мы аккумулируем наш товар. Базар на стадионе функционирует три дня, четыре дня идет на закупки. Уикенд и пятница - торговля товарами народного потребления, валютой и контрабандой. Три дня из семи - видимость процесса труда и занятости. После работы по сменам такая аритмия ломает даже настоящих слесарей. Ощущение, будто ты выпал из вагона, на ходу.
Выход один - Европа. В автобусе из туристов только шофер. Весь салон - коммивояжеры. Народ злой и недобрый. Товара в их сумках больше, чем производит Черновицкая область за год. Вояж - Польша, Югославия, Венгрия. Большой базарный путь в мире злых таможенников, недобрых пограничников и пьяных таксистов.
Базары Польши, где наших больше, чем поляков, пахнет «келбасками из рушту», горчицей и бананами. Гам, море людей и миллион раз в день «Иле то коштуе». Засыпаешь под нервное и тихое «Ма пан вудки?»
«Београд». Базар в Белграде не пахнет колбасой и горчицей, он пахнет фруктами, сливовицей и проблемами. Странными проблемами больших темпераментных мужчин, которые хотят курить американские сигареты и пить что-то более изысканное, чем сливовый самогон, держа в руках какую-то странную и непонятную вещь. Например, пистолет. Двухметровые монахи с черными бородами, русины, смесь всех славянских языков - «хвала лепо господин», восточные силуэты и народная с патриотической расцветкой сербская музыка звучит непрестанно, день в день, как молоток. Война и на всю стену красной краской «Доста войни». Благоухающий хлеб, желтая сливовица и черные глаза Марити. Но нет лоска, много милиции, на улице старые машины. К ногам цепляются неубранные листья. Восточная Европа. Родная, теплая и злая, если у тебя нет денег.
Своя, когда в Ольштыне тебя радушно будут спрашивать - «О, то пан зи Львова», в Варшаве или на стадионе, купив у нас водку, предложат здесь же ее выпить - «Не пан, нех жие вольна Украина!» Своя, когда русин в Белграде даст выпить из бутылочки, замотанной в газету, когда моряк Коля из Калининграда поделится куревом, и когда в дождь поляки пустят тебя под свой зонт.
Жизнь как жизнь - борьба за место под солнцем. В кошмарных очередях около львовских овиров, на границе, где стояли колонны автобусов, «забитые» замученными ожиданием людьми, потому что должен был проехать какой-то папуас из Киева. Справа и слева - поле. Ни воды, ни туалета. А в автобусе женщины. Уже там, на чужой стороне, был туалет.
Нас не пускали за границу «как экскурсии», как «обмен между школами, фондами». Мы не проели чужие гранты и чужую помощь. Нам не помогал никто. Нас выбросили на улицу, а мы выжили, так, как выжили тысячи поляков, словаков, сербов и хорватов. Ничего здесь уникального нет. Нам еще повезло. В нас не стреляли, мы не были беженцами.
Это не конец истории - ни Украины, ни этих людей, людей, которые выехали и не вернулись. Это - четвертая волна эмиграции, экономические беженцы.
Фото с сайта www.liveinternet.ru