Архитектурная жемчужина, Пьемонт, или интеллектуальная, криминальная и футбольная столица Западной Украины. Город тысячи аптек и самых узких в мире тротуаров, где по рельсам едва бегают ну очень древние трамваи. Немолодой город.
Старый. По возрасту.
Его инфраструктура - от труб, стен, балконов, трамвайных путей, парковых деревьев и до троллейбусов, ресторанных меню, политических лозунгов и художественных идей - изношена и нуждается в капитальном ремонте. Или хуже - замены.
Чтобы выжить в городе Льва, нужно иметь сильные ноги, большие плечи, немного денег и удачу. Старым здесь не место. Не вписываются они в это пафосное историко-архитектурное пространство камерного города, вечно молодого, вечно в движении, энергичного и переполошенного города Льва великой эпохи подготовки к Евро-2012. Это не цветная реклама лекарств от ревматизма или псевдогуцульской одежды, или там какой-то дикой задумки на фоне руин или скошенной травы. Старость - это билет в один конец.
Кажется, будничность отбросила старых на задворки жизни. Но парадокс города Льва в том, что они в нем буквально везде. И не только на митингах, акциях протеста, «перформансах» в знак солидарности, или в первых колоннах торжественного шествия по случаю открытия очередного памятника, мемориальной доски, переименовывания улицы и освящения первого камня: под церковь, котельную, стадион или музей... Их голоса очень хорошо слышать в центре: как поют хором, и хором спорят или ссорятся.
Они - движущая сила всех политических шоу, не имеет значения, под какими флагами и кто в голове колонны. Представьте себе, что будет, если их забрать? Кто будет партийную литературу разносить, пить сто грамм, палатки ставить, играть на гармошке, утюжить старую униформу какой-то армии, лезть на трибуну и возлагать цветы? Старшие люди составляют подавляющее большинство всех без исключения активных и пассивных участников, особенно руководящего состава национальных общества - от украинского, русского до еврейского, венгерского. Молодые или выехали, или им просто все до...
Политика для ветеранов - это не только своеобразный эрзац общения. Кроме нее, они еще и работают. Даже в самом центре - на стометровке, около Федорова, около университета Франко. Я уже не говорю о базарах, церквях и вокзалах. Только там большинство работающих людей преклонных лет почему-то женщины. Даже тогда, когда на город падает ночь, а в жилах туристов и вахтеров закипает алкоголь и на ночную рабочую смену выходят проститутки, милиционеры и воры, когда ночной карнавал города Льва начинает сгонять к фонтану людей и молодежь, они здесь, в темноте, при свете уличных ламп и неона, продают цветы, поют тоскливые песни, собирают по кустам и скамьям стеклотару, билеты, чинят колею и человеческие травмы, играют на саксофоне, аккордеоне, гитаре и бандуре. Встает солнце, и они одни из тех, далеко не меньшинство, кто встает, подметает, убирает и даже моет этот город. А затем, днем, они продают сувениры, газеты, яблоки, рыбу и пирожки. Они вынуждены работать и выживать. Мы доверяем им, когда речь идет о врачах, учителях и священниках. Старая гвардия, она заслужила свой авторитет, дипломы и уважение своими знаниями, умением, трудолюбием, преданностью и честностью.
Старость не ассоциируется с богатством. Хотя во Львове, как и везде, есть зажиточные пожилые люди, не много, но есть. (Новая-старая номенклатура, подпольные миллионеры, которые смогли украсть у государства, рантье и домовладельцы, разные другие.) Они посещают салоны красоты, фитнесс-клубы, театры, рестораны, бордели и даже книжные магазины. Почти так, как их ровесники, которые приезжают из-за границы посетить бывшую родину, предков или их могилы, отдохнуть, познать мир, развеяться. Так оно и должно быть, ведь это так и называется - заслуженный отдых. Люди работали, заработали, а теперь наслаждается жизнью, странствуя по миру и пропивая последние капли здоровья, желания и суммы.
Как причудливо это не звучит, но вид работающего человека в годах, - это намного более приятно, чем внутренние дворы и скамьи спальных районов, закрытые балконы, где они просто сидят парами, порой по три (это еще зависит от архитектуры здания), и, кажется, не знают, что с собой делать. Это намного лучше, чем больницы, социальный транспорт - трамвай, троллейбус, электричка - и, конечно, кладбище. Это лучше, чем весь мир в одном окне или телевизоре, потому что ноги не несут и идти некуда, и одиночество. Дикое и удушающее одиночество, которое разводят бесконечными воспоминаниями, жалобами, рассказами о болячках и неблагодарной молодежи, детях и власти, разговорами с фотографиями, котами, собаками и даже кактусами. В очереди к врачу, в ЖЭК или на кладбище.
Неизвестно, что хуже: когда сто метров площади и ты один, в компании склероза, ревматизма, депрессии или алкоголизма; или в двухкомнатной квартире три поколения живых людей. «У вас хорошие большие семьи и старые люди живут нормальной жизнью. Их не выбросили, не засунули в санатории, дома престарелых. Они видят своих детей, они приводят из школы своих внуков. У нас их будто нет. У нас процветает только культ молодости», - говорил один хороший американец, восторгающейся нашей историей, культурой, женщинами и отношением к старости.
Как говорил старый ковбой, не бывает плохой старости, просто есть лучшие годы, худшие, но все равно на финише всех ожидает сторож с ключами.
Фото с сайта ukrtime.com