Без сомнения, относительно темы ОУН-УПА должны быть определены оценки, которые должны быть приняты априори. Это может быть такая оценка, которая сразу отбросит весь интерес к УПА. Если мы прямо скажем, что это была фашистская организация, то на этом сразу можно ставить крест и дальше смотреть на движение как на историю украинского фашизма.
Нужно сказать, что мы здесь становимся перед большой проблемой. Потому что не УПА, а Организация Украинских Националистов (ОУН) признавала себя фашистской силой, была представлена в фашистском интернационале в городе Риме и сотрудничала с соответствующими государственными органами фашистских государств.
Давайте будем выходить из наиболее общих определений. Есть такая международная норма либерально-демократического миропонимания, которая является определяющий с правовой точки зрения: «Народ имеет право взять оружие в руки, если он поддается тирании, притеснению, деспотии». Думаю, никому не нужно доказывать, что в западных регионах Украины с 1939 года существовала система жесткого, кровавого, деспотического правления, которое сопровождалось массовыми депортациями людей и расстрелами. И это продолжалось после освобождения Украины от немецко-фашистских захватчиков. Тем не менее, люди имели право с оружием в руках сопротивляться этому режиму, который символизировало имя Сталина. Если мы этого не признаем - то грош нам цена.
Нужно определяться
Должны ли мы осудить всех солдат и офицеров Советской Армии, которая шла с боями с 1941 по 1945 год, из-за того, что ею руководил Сталин? Должны ли мы этого неизвестного солдата, памятники которому стоят везде на нашей земле, выбросить из-за того, что им командовал Сталин?
Сегодня также нет потребности доказывать огромное, весомое участие Советской Армии в победе над фашизмом и нацизмом. Аналогичным способом, мы не можем отождествлять того парня, который взял в руки «шмайсер» и пошел в лес, с тем, что писал Дмитрий Донцов, с теми решениями, которые принимала на собраниях ОУН, с тем, что писал Бандера из концлагеря. Мы этого не должны делать.
Мы не можем игнорировать то обстоятельство, что движение, которое вылилось в УПА, было массовым народным явлением. Люди поддерживали это партизанское движение. Поэтому давайте размежуем оценку политической партии ОУН от движения, которое ставило перед собой большие задачи: сохранить жизнь женщинам, детям, гражданам, которые были под угрозой порабощения или полного истребления с обеих сторон, а также выполняло задачу достижения самостоятельности Украины. Это была идеология, определяющая позицию тех ребят, которые с оружием в руках воевали в лесах Западной Украины.
Что представлял собою феномен Сталина для Украины, что представлял собою феномен ОУН для Украины? На эти вопросы следует найти ответы.
ОУН была партией, хоть не совсем такой, какой была партия немецких нацистов. Она больше похожа на подобные организации, действовавшие в странах Восточной Европы. Например, усташи в Югославии, Армия Крайова в Польше, которая, кстати, не имела четко определенного идеологического направления, а продолжала государственную традицию польского авторитарного режима.
Нельзя отрицать, что УПА была организована Организацией Украинских Националистов. Но когда мы говорим о какой-то реабилитации и оценке значения УПА, то мы говорим четко и ясно о праве украинского населения этих территорий взять оружие в руки. И это значит, что мы можем признать их воюющей стороной. Это не были бандиты, это были партизаны, которые воевали за независимость Украины. А сегодня польские националисты считают их бандитами. Они говорят, что эти территории Западной Украины были их «восточными землями» и, соответственно, украинцы, которые там проживали, не имели никакого морального или юридического право брать оружие в руки. У нас совсем другая позиция, и мы должны об этом четко заявить.
Когда мы оцениваем Волынские события 1943 года, мы не можем проводить аналогию с польской стороной. На основании того, что польское авторитарное государство действительно притесняло украинцев в межвоенный период. Мы не можем оправдывать массовой резни, этнических чисток в это время ни с какой стороны: польской или украинской. Мало того, я считаю, что украинцы имели моральные право брать оружие в руки и в 1919-1920 годах во время украино-польской войны, равно как и в 30-е годы, когда на западных землях польское государство проводило политику «пацификации». Все эти примеры относятся к массовому движению. Но массовое движение - это одна вещь, а политические партии, которые отвечают за руководство этим массовым движением, - это другое дело. Это не нуждается ни в каких доказательствах. ОУН была праворадикальной организацией, которая шла на союз с праворадикальными течениями в Европе. И когда я слышу сегодня об Акте возобновления украинской государственности 30 июня 1941 года во Львове, то мне в голову приходит следующее. Я читал настоящий документ в двух вариантах: в маленьком трехтомнике из истории украинской политической мысли, изданном в диаспоре, и в достаточно солидном академическом издании. Но в последнем упущена конечная фраза этого документа. А эта конечная фраза, опубликованная в этом первом, популярном американском издании, звучит так - «Хайль Гитлер!» Тот же Дмитрий Донцов в 1944 году выдавал в Праге свою очередную книжку, которую также заканчивал фразой «Хайль Гитлер!»
Когда мы оцениваем деятельность того или другого партизанского отряда УПА, мы можем не принимать этого во внимание. Но когда мы оцениваем деятельность ОУН как политической партии, то мы не можем забыть об этом.
Опыт примирения
Как побороть призраки прошлого? Если говорить об определенных аналогиях, то нам следует брать пример с Германии. Немецкий национал-социализм имел контакт, вернее был близок к достаточно массовому движению интеллектуалов того времени. Например, такой немецкий философ как Хайдеггер не случайно сначала был «наци». Это была такая себе «коричневая революция», и таких, как он, в Германии было немало. Они верили, что национал-социалисты принесут национальное обновление и тому подобное. Поэтому, процесс освобождения от нацистского прошлого в Германии был очень болезнен. Хайдеггера в Германии знают хуже, чем во Франции. Потому что французы, в сущности, не знали его нацистской биографии, их это не интересовало. А немцы не сразу осмелились заглянуть ему в глаза.
Это один из примеров. Немцы в этом отношении отнеслись к своему прошлому безжалостно, они запретили символику, очень остро преследовали даже идеологическую тень той эпохи. Чтобы даже не пахло нацизмом! В действительности это не так просто, потому что им пахнет везде! Немецкий пример я назвал бы образцом очистки. В Италии, например, все было по-другому. Фашистский режим в этой стране не был таким страшным и безжалостным, как в Германии. Режим Муссолини был определенной буффонадой, иногда смешным, но в то же время очень острым и очень опасным. Что касается стран Скандинавии, то там была совсем небольшая часть населения, которая пошла на сотрудничество с нацистами и была поклонницей расистской идеологии. И это, невзирая на то, что норвежцы с позиций Гитлера и его соратников были чистыми арийцами. Эта группа Кислинга и другие не была влиятельной в Норвегии, и норвежцы достаточно энергично с самого начала сопротивлялись такой политике. В сущности, там была такая ситуация, которая мало чем отличалась от Дании. Ведь, невзирая на то, что Дания также была страной арийской, они очень единодушно выступали против многих акций и мероприятий нацистов. В том числе они спасали евреев, которые проживали на территории Дании, переправляя их, например, в нейтральную Швецию. Режимы в Прибалтийских странах были не просто правоконсервативными. Свастика была на крыльях самолетов в Латвии, только красного цвета. То есть, демократией там и не пахло. Хочу отметить, что и сегодня там непростая ситуация.
Вспомним недавний конфликт с перенесением памятника советским воинам в столице Эстонии Таллинне. Ведь нет никаких оснований, идеологии, чтобы этот памятник куда-то перенести?! Такие требования, лозунги выражали лишь праворадикальные эстонские движения. И для того, чтобы сделать жест навстречу этим движениям, консервативное, но не радикальное, умеренно националистическое эстонское правительство приняло это решение - о перенесении памятника советским солдатам. И когда под воздействием пророссийских элементов в Эстонии поднялась буря, они нашли в конечном итоге правильное решение. К чему я веду? В действительности события в Эстонии свидетельствуют о том, что у них не было продуманной государственной позиции с самого начала. Поэтому говорить о прибалтийском опыте трудно, потому что он достаточно неустойчив, незавершен и конфликтен. Там в этих вопросах нет четкой позиции.
Что делать нам?
Мы до сих пор делимся на две части. И это касается не только темы ОУН-УПА, но также правительства УНР и Симона Петлюры. Одни считают, что Петлюра - хороший, другие - что он плохой. Как на это смотреть? Нужно иметь в виду, что Украина была не только у Петлюры, и не только у представителей так называемой «красной» Украины - Юрия Коцюбинского, Виталия Примакова или Григория Тютюнника. Нужно сказать, что была еще Украина, за которую боролись солдаты и офицеры Деникинской армии. Кстати, все наивысшие должности в штабе Деникина занимали украинцы. Поэтому в этом вопросе не может быть решения в интересах только одной стороны, но может быть оценка: невзирая на то, что мы поддерживаем морально людей, которые с оружием в руках прошли сопротивление 1942-1950-х годов и признаем их стороной, которая воевала против деспотизма, мы одновременно не поддаем анафеме Красную Армию. Потому что они имели свою правду.
И в этом заключается исторический парадокс. Но история полна парадоксов.
Справка ZAXID.NET
Мирослав Попович - доктор философских наук, член-корреспондент НАН Украины (отдел истории, философии и права), профессор кафедры культурологии Киево-Могилянской академии, Национальной музыкальной академии и Соломонового университета, главный научный сотрудник ДЦТМ им. Леся Курбаса. Лауреат Шевченковской премии 2000 года.
Исследует проблемы языка науки и истории культуры, социалистического реализма и структуры художественного пространства.
Перевод с украинского - Александр Хохулин