Белорусского поэта, переводчика Андрея Хадановича хочется назвать очень культурным хулиганом. Это проявляется в откровенности и искренности мыслей, чувств, которые он выражает в своих стихотворениях во время литературных чтений. Он один из наиболее известных и любимых в Украине белорусских поэтов, частый гость во Львове.
Андрей Хаданович приехал во Львов в рамках фестиваля современной белорусской культуры в Украине «Белорусская весна-2008». О весне, Беларуси и жизненных планах поэт рассказал в эксклюзивном интервью ZAXID.NET.
- Какие впечатления от нынешней «Белорусской весны» в Украине?
- Фестиваль начался еще 22 марта спортивно-хулиганско-политическим, наверно не спрятать этот политический подтекст, забегом на лыжах по асфальту. Понятно, что Беларусь - страна, которая гордится своими достижениями в биатлоне. Фестиваль вышел по-доброму интердисциплинарным, объединил разные виды искусства. Он начался и закончился самыми яркими перформенсами, которые могли оценить люди, в том числе далекие от искусства. Слем, которым мы заканчивали фестиваль, похож на бег на лыжах по асфальту. Я долго думал об этой симметрии... наверно, на лыжах проще бегать по снегу, и поэзию удобнее читать тихо, интеллигентно, камерно, как и существует поэзия в целом мире. Но почему-то весь мир все меньше читает, ходит в кинотеатры на хорошие фильмы. Поэтому художники, авторы должны сами переходить какие-то границы, делать провокации, затягивать в свою орбиту всех, кому это может быть интересно. После Львова мы поедем в Одессу.
- Как возникла идея проведения Весны?
- Беларусь и Украина... Смешно говорить об обреченности на близкое партнерство. С другой стороны, для двух стран, которые имеют огромную общую границу, мы недостаточно хорошо знаем друг друга. Никто на государственном уровне, за редким исключением, ничего не делает для взаимопознания. А, может, оно и хорошо, что вышло так, что поэты познакомились и пропагандируют себя собственными силами.
Идея - это расширение того, что украинец, который интересуется культурой, узнал о Беларуси что-то, кроме базовых ассоциаций, естественных стереотипов: что это исключительно режим, который нарушает права человека, и еще немного оппозиция, которая ему противостоит. В Беларуси, возможно потому, что это делается вопреки, происходят очень интересные культурные процессы, воздух эстетически очень наэлектризован. Мы хотели показать, что Беларусь может быть не только страной-соседом. Я иногда замечаю за друзьями-украинцами такое снисходительное отношение - ну, нужно вас поддержать. Когда я упорядочивал толстенную антологию поэзии «Связьразрыв», я понимал, что у нас много общего, но на этом фоне еще яснее видно разницу. Я тогда несколько завидовал процессам, которые происходили в 80-х, - в начале 90-х годов прошлого века. Взрыв интереса, связанного с «Бу-Ба-Бу», ранним харьковским хулиганом Сергеем Жаданом... Они превратились из актуальных поэтов еще и в эссеистов, романистов, экспортеров Украины в Европу. Мне кажется, что мы сейчас переживаем такой взрыв поэзии, которой происходил между Андруховичем и Жаданом. Судя по качеству поэзии, мне кажется, что мы придем к такой же литературной революции, которая состоялась в Украине. Мне кажется, что мои коллеги завтра напишут свои «Перверзии», «Депеш Мод». Мне сдается, что именно это поколение белорусских литераторов будет завоевывать Европу. Хотя и сейчас многие белорусы переводят на украинский, польский, немецкий.
- Вы достаточно часто бываете во Львове, неоднократно были гостем Форума издателей... Какое мнение сложилась о львовских читателях?
- Я три раза был во Львове на Форуме издателей. Каждый раз это был прекрасный, ни с чем не сравнимый опыт. Первый раз во Львове я очутился со своей украинской книгой «Письма из-под одеяла», которая еще не было издана по-белорусски, как это произошло, не знаю. Второй раз я ехал на Форум, как специально приглашенный гость. Помню, что в театре «Воскресенье», в 12 часов утра был аншлаг, такого даже в Минске, где очень востребована поэзия, трудно представить. У нас был тандем с Виктором Небораком, каждое слово, каждый жест попадал в цель. Очень редко бывает настолько понимающая, рафинированная, благодарная, тонкая публика, как это бывает во Львове. Конечно, это не только львовяне, из других городов на Форум приезжает интеллектуальная элита, это, конечно, избранная публика, но после таких чтений, как тандем с прокуратором «Бу-Ба-Бу», вдохновляешься на какие-то свершения, и хочется еще и еще приезжать во Львов, говорю без лишних симпатий. У меня есть свой хит-парад городов, аудиторий, людей, с которыми я встречаюсь. Львов, безусловно, один из самых любимейших городов.
- На первом Минск...
- Независимо от того что я думаю, я отвечу, что Минск и минская публика. Но Львов, Киев и Харьков будут идти после. Каждый раз со своей спецификой, каждый раз это очень разная публика, потому что каждый раз это другой имидж города, который всегда проецируется и на культуру. Театр «Лялька», где мне приходилось петь в бардовском формате с гитарой, и что-то в слемевском формате кричать на Форуме издателей, или последний опыт - огромный международный слем, где соорганизатором был журнал «Шо», который мы отгрохали во Львове в рамках последнего Форума при участии большого количества стран с наилучшими слем-поэтами России. Россиян все побаивались, потому что они побеждали украинских поэтов на международных слемах, а здесь внезапно возникла белорусская делегация, и трое наших вошли в шестерку наилучших.
В любой другой стране невозможны чтения без перевода. Здесь парадокс: эти переводы делаются не для коммуникации, а как жесты любви. Есть законные литературные способы проявления любви - это сесть, перевести и распропагандировать в доступной тебе среде.
- Какие среды, кроме Украины, являются еще доступными?
- Я для себя выделяю территорию, которая не нуждается в переводе часов вперед или назад, - это Украина, страны Балтии, которые живут одним ощущением времени, и, мне кажется, одним ощущением поэзии. Мы живем на территории, где работают наилучшие западные традиции, но мы не потеряли одновременно что-то свое, что отличает нас от соседей. Это делает нас наиболее понятными друг другу. На общих чтениях с Дмитрием Лазуткиным в Могилянке, которые состоялись буквально несколько недель назад, мы тихо вполголоса говорили о любви. При всей политической востребованности мне очень приятно, когда поэт, мужчина моего возраста, говорит какие-то фантастические вещи о любви, о вещах, которых еще вчера стеснялись в поэзии, прячась в иронию, цитаты, хулиганство.
- Кого из украинских авторов вы в настоящий момент переводите?
- У меня есть небольшая переводческая мастерская в Минске. Мы раз в неделю с моими коллегами собираемся и переводим с доступных нам языков, обсуждаем, редактируем поэзию, прозу, эссеистику. Кроме англоязычных и франкоязычных авторов, это много ближайших соседей. Много переводим поляков, но все рекорды бьют украинские авторы. Это «Депеш Мод», переведенный в мастерской, он уже вышел из печати, «Культ» Дереша, который сделала Марийка Мартисевич, выйдет в ближайшее время. Не так давно вышел толстенный том Андруховича: это два романа, эссеистика и поэзия в одном томе. В Украине такого фундаментального избранного, как наш том «Вступление в географию», у Андруховича наверно нет. Если выйдут переводы Жадана, то это будет сопоставимо с огромным томом его «Капитала». Это и другие авторы, которые представлены в «Связьразрыве». От Олега Лишеги, поколение Василия Герасимюка, через «бубабистов» к поэтам 90-х, и уже живет общение с теперешними слемерами.
Знаете, я действительно начинаю чувствовать, как старею. Я помню те времена, когда Бондарь, Жадан были самыми молодыми украинскими поэтами. Я могу себя чувствовать, если не отцом, то, по крайней мере, старшим братом, хотя это белорусов всегда в младшие братья зачисляют. Это прекрасные поэты-хулиганы и провокаторы Павел Коробчук, Дмитрий Лазуткин, с которым у нас уже сложилась традиция общих тандемных чтений. Хочу вспомнить опыт в Харькове, когда мы с Сергеем Жаданом и Настей Афанасьевой, которая пишет по-русски, читали стихотворения на трех языках. Это происходило на фестивале памяти Бориса Чичибабина. Возможно, Киев в этом отношении «разбалован». В Минске этого меньше, хотя мы также столица, но менее мега. В Харькове, Львове востребованность таких событий еще больше, где бы я не читал - полная аудитория. Даже на Чичибабинских чтениях, где была другая публика, другого возраста, которая больше думает по-русски, чем по-украински, но эти люди также стояли и слушали поэзию.
- Вы вспоминали об определенных стереотипах относительно Беларуси - цензура, режим... Как там поэту пишется, работается, печатается?
- В Беларуси происходят странные вещи. Я чувствую интуитивно, что происходит какая-то легкая либерализация, возможно, режим немного легче дышит после фальсификации последних выборов, сейчас происходит такое себе легкое потепление. Вдруг становится возможным выступать с большими концертами альтернативным рок-группам, которые еще вчера были запрещены.
Относительно меня, то я еще вчера находился в «черных» списках запрещенных авторов, еще совсем недавно мне не дали провести презентацию книги, теперь нами интересуются проправительственные журналы. Возможно, даже чиновники понимают, что с маразмом вышел какой-то зашкал, и пытаются открыть какой-то клапан, возможно, играясь в либерализм. Хотя, как написал классик, «осетрина бывает только первой свежести». Невозможно немного больше свободы, она есть или нет, цензура она есть или нет. На сегодня больше полулегального, партизанского интеллектуального движения. Я не отношу себя к чистоплюям, я считаю, что нужно использовать каждую возможность для высказывания. Поэт Фет неформально сказал, что можно напечатать поэзию в журнале с названием «Хуй», - поэзия облагораживает. Мне кажется, что если тебе есть что сказать, ты можешь высказаться там, где еще вчера очень удивился, увидев свои тексты, свои интервью.
- В Украине очень остро стоит вопрос языка, насколько он является актуальным у вас?
- В Беларуси нет Галичины, нет Львова и Ивано-Франковска, где большинство населения разговаривает на украинском языке. В Беларуси есть среды, ячейки, больше всего в Минске. Как по мне, мы уже пережили два стереотипа, связанных с белорусским языком. Позавчера белорусский язык воспринимали, как язык села, негородского населения, но в той среде практически не услышишь чистый язык, это язык, который был перенят из мексиканских сериалов и русскоязычных выпусков новостей. Вчерашний стереотип, что белорусский - язык оппозиции. Этот стереотип я бы развеял, белорусские оппозиционеры, когда им нужно, говорят на русском языке, не это объединяет в оппозицию. Сегодня имидж белорусского языка - это имидж элиты интеллектуальной, духовной, это язык молодых музыкантов и художников, студентов, большинство из которых происходит из русскоязычных семей. Каждое поколение в Беларуси переходило на белорусский. Вчера, возможно, они руководствовались политическими мотивами, сегодня это, возможно, эстетические мотивы.
Я когда-то заканчивал российскую филологию и писал русскоязычные стихотворения, а затем подумал, что мне незачем... язык - это не только средство, а все же способ существования поэзии. И теперь мне чего говорить по-русски, напротив, у меня возникло миллион мотиваций связывания белорусских слов, это очень тонкая материя. Наверно сегодняшний белорусский язык - это обратная медаль того, что его мало, это язык избранных, это язык, в котором совсем другие коннотации, не этажом более низкий интеллектуально, а, наверно, этажом выше, нежели когда разговаривают по-русски. Это язык науки, историков, и, прежде всего, поэтов, язык существования поэзии, возможно, в экстремальных условиях.
- У многих людей, которые побывали в Беларуси, создалось впечатление, что население все устраивает, что оно довольно, по крайней мере, материально?
- Я бы не сказал о большинстве, после каждой фальсификации выборов видно, что белорусское общество очень полярно, как бы не завышались результаты, невозможно скрыть, что как минимум половину населения эта ситуация не устраивает, но нельзя сказать, что половину устраивает. Просто не дошло до такого резкого противостояния, как это было в Украине.
Возможно, наша ментальность более терпелива, спокойна. Знаете, как в анекдоте: сядет русский на гвоздь, матюгнется; украинец сядет, обязательно вытянет его, положит в карман и в хозяйстве использует; сядет белорус, будет терпеть и думать, что, может, так нужно. Наверно до белорусов немного медленнее доходит. У нас есть песня о бедной «босиху», и в Украине есть тот же вариант о бедняках и богатом дядьке. Так вот, украинская песня на два куплета короче, как только богатый дядька обижает, украинцы сразу дают сдачи, белорусы, еще восемь строк уговаривают помириться и только когда уже их очень обижают, то что-то делают. У меня ощущение, что мы находимся в ситуации переговоров с тем дядькой, который оскорбил. В итоге таки надают по шее. Есть факторы, которые невозможно преодолеть. Невозможно, находясь в центре Европы, делать это только географически, процессы, которые происходят в каждой соседней стране, естественно касаются Беларуси. Я оптимист. Вопрос насколько быстро, насколько вырастет до того времени моя маленькая доченька.
- Кстати, вы для нее не пишете стихотворений?
- Я пробовал и пробую, невозможно на себя давить. Здесь невозможно сфальшивить, в отличие от взрослой поэзии - в детской или есть что сказать, или нет. Детская литература очень востребована в наших странах. Между прочим, не могу без зависти наблюдать за деятельностью Ивана Малковича, на каждый перевод Гарри Поттера, который выходит немного раньше, лучшего качества оформления, чем у россиян. Мне всегда кажется, что это небольшая эстетическая победа.
Имею надежду, что в этом году у Беларуси появится толстый томик избранных переводов. Если так все пойдет, то на протяжении года смастерю книжку детской поэзии, планирую издать еще одну аудиокнигу.