Батяры – один из символов Львова. И хотя настоящих батяров уже давно не осталось, их дух во Львове до сих пор присутствует, ведь есть немало людей, которые любят этот стиль жизни и стремятся воспроизвести его. Один из них – певец, переводчик Виктор Морозов, которого называют бунтарем, путешественником-философом, а еще – батяром. Ведь он не только поет батярские песни, но и пытается жить по неписаным законам настоящих батяров – относясь к жизни, как к полушутке, и получая от нее удовольствие.
В эксклюзивном интервью ZAXID.NET Виктор Морозов рассказал не только о своем батярском духе, но и о том, за что любит Львов и почему никогда не станет «своим» в Киеве, как оберегает собственных детей от примитивщины в музыке, и немало другого.
- Вас называют бунтарем и философом в одно время. Как чувствуете, чего в вашем характере в настоящий момент осталось больше?
- Бунтарство во мне заложено гороскопом. Я - Тигр, а тигры должны быть бунтарями. Они не подчиняются авторитетам, бунтуют против них, так что я ничего не должен был выдумывать, просто жил в согласии сам с собой. С возрастом это бунтарство стало не таким откровенным. Но какие бы иногда ни были соблазнительные предложения в жизни, работе, я никогда не иду против того, что во мне заложено, ведь имею иммунитет против примитивщины. В течение жизни у меня были очень много интересных и соблазнительных предложений, и в этом смысле мне бунт помогает не подчиняться тому, что тебе навязывают. Соответственно от того идет философичность. С возрастом человек набирается опыта, размышляет над тем, что с ним происходит. Тем более, что по натуре я не являюсь слишком активным, люблю иметь время для себя, чтобы задуматься, вслушаться у себя, понять, что со мной делается, попробовать предусмотреть, что будет дальше. Если бы не был бунтарем, то, наверно, не стал бы философом. Тогда бы выполнял чьи-то прихоти и не было бы времени, возможности и желания заниматься философскими раздумьями. Делал бы так, как мне говорят. Зато сейчас живу так, как хочу.
- Вы исполняете батярские песни. Что для вас батярство, считаете ли себя батяром, и есть ли вообще в настоящий момент настоящие батяры?
- Настоящих батяров уже нет. Не знаю даже, застал ли я их. Помню свои студенческие времена, жил тогда в студенческом общежитии на Погулянке, и там работала одна женщина и двое старших господ, от которых я впервые услышал батярские песни. Их поведение, язык - это все было типичным, хотя это уже были «осколки», настоящие батяры существовали в межвоенные времена. Но дух батярства остался. Почему батярство родилось именно во Львове, ведь есть много красивых городов? По-видимому потому, что Львов был таким себе «гуляйполем», здесь отношение к жизни было не слишком серьезным. Жизнь воспринималась как развлечение, и именно город был городом развлечений: кнайп, борделей, такой себе восточноевропейский Лас-Вегас. Люди приезжали сюда повеселиться, и сами местные обитатели жили весело. И потому, по-видимому, этот дух все равно сохранился, хотя с каждым годом это теряется, выветривается, но все еще где-то сидит во львовянах, которые до сих пор любят пройтись по стометровке, поговорить обо всем в мире, вместо того, чтобы заниматься важными делами. Любят к жизни относиться будто по-батярски: как-то оно будет. И во мне такой гедонизм, восприятие жизни с иронией - как полушутке, как есть. Поэтому я давно хотел эти песни воспроизвести, и когда встретил ребят из оркестра «Галичина», которые чувствовали эту атмосферу, мы записали диск батярских песен. Судя по отзывам, людям нравится. Я чувствую, что им еще нужно батярство.
- Вам ироническое отношение к жизни помогает?
- Бесспорно. Если к жизни относиться серьезно, она очень грустной становится. Жизнь вообще трагическая, постоянно происходят страшные вещи, и если не пытаться вытеснять этот груз иронией, улыбкой, то трудно выжить. Это необходимо не только мне, но и всем.
- Изменился ли Львов за последнее время и как? Вы как-то сказали, что чувствуете себя здесь чужестранцем, поскольку из Львова выехали люди, которые творили дух города. Чего вам не хватает, чтобы чувствовать себя здесь своим?
- Когда я это говорил, очевидно, было просто такое настроение. Как бы то ни было, в настоящий момент могу сказать противоположное - я нигде не чувствую себя дома настолько, как во Львове. Могу приехать на день-два, прийти домой, выйти на балкон, а у меня там прекрасный вид - Успенская церковь, Ратуша и небо - выйти, сесть, посмотреть и получить блаженство, настоящее наслаждение просто от того, что я увидел. Такое только во Львове возможно. Хотя Львов, к сожалению, не меняется в лучшую сторону, выстраиваются какие-то сооружения-«страшилища», теряется дух. Тогда бывает такое настроение, что чувствуешь себя словно в чужом городе, и мне страшный этого жаль, потому что я очень люблю Львов.
- Что вам больше всего режет глаз, слух?
- Например, если взять площадь Мицкевича - этот страшный банк. Не подходит он, не вписывается, потому лучше закрывать глаза, когда проходишь мимо. Слух режет не только во Львове, но и везде - маршрутный шансон, засилье русского языка. Это все можно понять, но все равно досадно, что теряется самобытность. Или появляется какая-то другая.
- Вам более близок тот Львов, который есть сейчас, или более давний, который был, например, в 70-80-х годах?
- Мне очень нравится тот Львов, который был на изломе 80-90-х, когда еще здесь были Мисько Барбара, Ромко Чайка, Тарас Чубай... Мы все собирались, создалась красивая среда.
- Но они уехали, как большинство творческих личностей, которые не могут себя здесь реализовать...
- Да, потому что все в настоящий момент сконцентрировано в столице, все туда едут, потому что там можно раскрыться и элементарно заработать какие-то деньги. Любая творческая личность, сколько бы она не говорила, что не поедет из провинции, в результате едет, потому что не имеет возможность себя здесь проявить. Это плохо, потому что должна быть расконцентрированность. И я надеюсь, что так когда-то будет.
- Создалась ли в Киеве львовская среда, наподобие того, которое было в свое время в Канаде, где происходили посиделки на так называемом «бродячем тапчане»?
- В Киеве есть Львовское общество. Раз в году они фрахтуют корабль, общаются, забавляются. Кроме того, на Пасху, Рождество устраивают разные общие вещи. Но это по-другому. «Бродячий тапчан» в Торонто - это были регулярные встречи, так сказать, «сливок» местного украинского общества. То есть, там собирались художники, писатели, музыканты, научные работники, это был такой себе «интеллектуальный тапчан». Этого в Киеве нет.
- А как вы вообще чувствуете себя в столице? Не жалеете, что из Канады переехали туда?
- Теперь у меня просто нет выхода, потому что жена работает там, дети там. Поэтому я тоже должен быть там. Но неизвестно, сколько времени мы там будем жить, ведь являемся вечными цыганами, которые постоянно путешествуют. Думаю, что надолго не задержимся. Я постоянно перемещаюсь по миру. Но все равно потом возвращаюсь во Львов хоть на день, хоть на два. Киев не могу воспринять как свой город, там не чувствую себя, как дома. Он очень интересный, но чего-то мне не хватает. Возможно, из детства, из прибалтийских сказок или из Андерсена, которого я тоже когда-то очень любил в детстве, в моем воображении появляются маленькие западноевропейские местечки. Мне наиболее близок Львов, потому что он наиболее западноевропейский город в Украине. А Киев - это совсем другая цивилизация. Некоторое время я там нахожусь, но никогда не останусь навсегда.
- Но в плане творческой самореализации Киев вам в настоящий момент, по-видимому, дает больше, чем Львов?
- В известной мере. Скажем, «Гарри Поттер», которого я перевел, во львовском издательстве очевидно не имел бы такого успеха, как в «А-ба-ба-га-ла-ма-ге». А относительно музыкального успеха - трудно сказать, потому что в последнее время я музицирую не настолько активно, не занимаюсь самим продвижением своих клипов, мне этот неинтересно, потому что нужно ходить, просить, проплачивать все. Поэтому музыкой я собственно здесь во Львове занимаюсь. В настоящий момент записываю новый альбом песен Костя Москальца во Львове с львовскими музыкантами. Как-то мне это ближе, более органично и натуральнее.
- Расскажите детальнее об альбоме, когда он появится?
- В нем будут не только тексты, но и музыка Костя Москальца, потому что он напевает под гитару мелодию, а уже потом мы с музыкантами делаем аранжировку. Когда он выйдет - не загадываю, это трудно сказать, потому что я больше нахожусь в Киеве, а пишу альбом во Львове «наездами», потому трудно сказать, когда закончится работа. Хотя думаю, что до лета мы закончим записывать в студии, поэтому осенью, возможно, он появится. Альбом будет иметь название «Армия света». Это будто продолжение предыдущего альбома песен Москальца «Нужно встать и выйти», и в то же время определенный шаг вверх.
- Есть ли у вас ностальгия по более давним временам, когда был всплеск популярности «Арники»? Что было тогда такого, чего нет сейчас?
- Не буду оригинальным, если скажу, что в настоящий момент не хватает молодости. Юность для каждого человека - острейшие и свежайшие воспоминания, наиболее интересные впечатления, приключения, авантюры. Конечно, этого недостает. А еще недостает вроде бы смешных на первый взгляд вещей. Близ университета, на ул. Сечевых Стрельцов, когда-то был Клуб милиции, мы там играли на танцах. Вспоминаю, как на эти танцы-концерты невозможно было попасть. Люди в несколько раз переплачивали за билеты. Это в миниатюре была модель будущих успехов.
А еще мне теперь недостает свежести восприятия. Ведь с годами ты понимаешь, что почти все увидел, все познал, что тебя ничего так уже не поражает, как в юности. Не могу сказать, что все знаю, но, к сожалению, случается мало вещей, которые бы меня удивляли, как когда-то. Ничего нового не происходит в мире. Все напоминает калейдоскоп, в котором картинки меняются, а стеклышки остаются те же. Со временем просто начинаешь понимать, что все - сплошные повторы. И потому мудрено придумано в жизни, что если человек рождается многократно, во что я верю, то он ничего не помнит, а все начинает сначала и все впечатления получает опять. Если бы он рождался с багажом прошлых потерь и достижений, жизнь было бы нестерпимо нудной. Хотя у меня были моменты, когда, попадая впервые в определенное место, мне казалось, что я уже здесь был. Скажем, когда впервые оказался в Норвегии и вышел на улицу, мне вдруг показалось, что уже здесь был. Возможно, кроме воспоминаний прошлых жизней здесь еще переплелись воспоминания детства. Потому что я очень любил читать сказки и у нас была далекая родственница из Прибалтики, которая подарила мне книжку латвийских или эстонских сказок, и мне они очень нравились. Всегда представлял типичные прибалтийско-скандинавские улицы и дома, и может это мне вдруг вспомнилось.
- По вашими наблюдениям, как изменилась украинская музыка за последнее время, действительно ли, как много об этом говорят, она превратилась в сплошные «поющих трусы»?
- Я убежден, что существуют интересные музыканты и идеи, возможно, это просто не проявляется, в частности, из-за монополизированности медиа. Ведь все ФМ-ки, телеканалы находятся в одних и тех же руках, и они формируют вкусы по своему «образу и подобию». И все, что не вписывается в их представления, там просто не появляется. Поэтому очень трудно найти интересные концерты, компакты. Все это есть, но не существует источника, который бы мог это все продвигать. А вкусы молодежи формируются тем, что она видит. Разве что маргиналы или элита могут отойти от этой общей пены и формировать свои вкусы по-другому. А в целом все формирует радио и телевидение, а оно очень однообразно и примитивно.
- Лично вы пытаетесь «изолировать» себя и собственных детей, хотя бы частично, от этих примитивных влияний радио и телевидения?
- Во всем мире радио и телевидение навязывают вкусы. И везде они примитивны. Просто в определенных странах профессионально музыка на высшем уровне, но суть - все равно пустота. Но там спасение есть в том, что находятся отдельные личности, которые имеют более изысканные вкусы и организаторское умение. Скажем, в Канаде есть человек, который владеет развлекательными каналами, на которых зарабатывает деньги, но потом большую часть этих денег он вкладывает в телеканал, который дает исключительно элитарные вещи. Это элитарная музыка, литература, танец, балет. Это канал для людей, которым недостает настоящего, которые не хотят смотреть в пустоту. Возможно, у нас когда-то такие родятся. Теперь же мы часто надеемся, что государство поможет что-то сделать. Но, к сожалению, государство нигде особенно не помогает. Например, в Канаде я часто включаю радиоканал, где крутят исключительно классическую музыку, но там буквально ежечасно десять минут посвящено тому, что они просят помочь слушателей, потому что находятся уже на грани финансового краха. То есть во всем мире сложно, мир, к сожалению, в культурном отношении не столько прогрессирует, сколько регрессирует.
Относительно детей, то очень важно, какая атмосфера дома. Скажем, за свою старшую дочку Марьяну Садовскую я совсем не волнуюсь, у нее с детства сформированы тонкие вкусы, она чувствует фальшь и никогда не станет петь песни а-ля «поющие трусы», активно пропагандирует другую музыку и находит по всему миру очень много ценителей. Или, скажем, сейчас у меня двое маленьких детей - двойня, которым по два с половиной годика. Мы с женой им постоянно крутим или классику, или джаз. Формируем вкусы, потому что очень важно закладывать иммунитет против примитивщины с детства.
- Говорят, у вас «нюх» на бестселлеры - вы нашли Коэльо, Роулинг, когда о них не было известно такому широкому кругу читателей. Что говорит «нюх» сейчас?
- Сейчас пока еще мой «нюх» молчит, еще ничего чрезвычайного не появилось. А Роулинг так же ничего еще не написала, хотя обещала, что напишет еще одну новую книгу для детей и одну для взрослых. Вместе с тем недавно закончил переводить книгу «Джеймс и гигантский персик» Роальда Дала, перевожу еще одно или два его произведения, потому что очень у него красивый иронический стиль с черным юмором. Недавно даже одна из английских газет проводила опрос родителей о том, какие детские книги они считают лучшими за всю историю мирового писательства, и в первую сотню вошло шесть книг Дала. Кроме того, только что закончил для «Издательства Старого Льва» перевод продолжения книги Джереми Стронга «Ракета на четырех лапах».
- Вы такой же активный читатель, как и переводчик?
- Читаю меньше. Должен сказать, что очень много накопилось книжек, которые я бы хотел прочитать, и не хватает времени, поэтому я скорее пересматриваю книги, чтобы уловить хотя бы манеру, стиль и колорит. Особенно много в настоящий момент интересных молодых литераторов, хочется хоть приблизительно знать, как они пишут, потому я перечитываю хотя бы несколько десятков страниц каждого произведения, чтобы, так сказать, почувствовать их на вкус. Так что будто много читаю, но и мало в то же время, потому что хочется каждую книжку хотя бы немного прочитать.
- А в целом то, что происходит в украинской культуре, для вас интересно?
- Да, особенно очень много появилось в последние годы интересных молодых литераторов. Причем как «стебовых», как вот Карпа, Жадан, так и более неосюрреалистичных, наподобие Тани Малярчук. Чувствуется, что в настоящий момент должно появиться еще что-то интересное. Может, какой-то серьезный и глубокий роман без постмодернизма и стеба - какая-то большая форма. Здесь у меня «нюх» работает, я чувствую, что что-то такое должно появиться. Литература - наиболее интересное, что в настоящий момент есть в украинской культуре. Потому что хорошая музыка в основном недоступна. А литература на слуху. Может потому, что еще не появилось нашествия литширпотреба наподобие Донцовой, и потому эта литература нормально проникает на рынок. А если появится попса, то и здесь будет беда. Но теперь я вижу, что украинская литература достигла достаточно высокого уровня как количественно, так и качественно.
Фото с сайта uk.wikipedia.org