Граница через супружеское ложе

Политическое творение украинской нации происходило в середине ХІХ века на Надднепрянской Украине, а также на Слобожанщине, и только впоследствии аналогичные явления зародились в Галичине.

Украинско-польский Львов

Публичные дискуссии об истории и обсуждения миссии и назначения Львова среди украинских интеллектуалов начались вскоре после возрождения украинского государства 1991 года. Они были достаточно резвыми и касались прежде всего понимания исторических корней города.

В этой дискуссии на первом месте был украинский Львов. Конечно, было понимание, что Львов имеет богатую традицию, связанную с другими культурами, но на то время говорить о ее польской составляющей части интеллектуальные круги не были еще готовы. Шла речь тогда о самоутверждении. Кроме того, вспоминаю это очень хорошо, для какой-то части интеллигенции упоминания о польской истории города Льва означали польское стремление вернуться во Львов. Нужно было время на то, чтобы советская страшилка перестала срабатывать (ведь пропаганда времен «перестройки» не утихала: следовало противодействовать центробежным движениям, и пугание поляками было проверенным полувековым опытом инструментом). В данном случае не имело значения, что эта же интеллигенция умела противопоставиться советской пропаганде в других случаях; негативный стереотип поляка имел глубокий корень.

Конечно, было понимание, что Львов был культурной и национальной столицей, по крайней мере, для тех украинцев и поляков, которые жили в свое время в Галичине. Однако на этом и останавливались. 

В действительности противостояние между украинским и польским элементами началось не со времен творения модерной нации, а значительно раньше. Не буду думать, как это было до Казимира Великого, то есть еще до второй половины 14 века, потому что об этом у нас есть слишком мало свидетельств, но точно известно, что с того времени, когда земли галицкого княжества стали составляющей Польского королевства, происходило не только единение на основе общих прав (например, на основе Магдебургского права), но и в то же время - противостояние (примером является деятельность львовского православного братства). Мне кажется, важно помнить, что наша история - это не только конфликт, но и сосуществование и взаимообогащение украинской и польской культур, или шире  - разных национальных сообществ Львова.

Если в начале прошлого века говорилось о том, что граница между поляками и украинцами пролегает через супружеское ложе (история моей семьи является одним из многочисленных примеров), то имелось в виду то, что отделить одно от другого чрезвычайно сложно. Однако в то же время длилось политическое противостояние, которое сопровождало создание модерной польской и украинской нации. Естественно, что поляки, и так же украинцы, не мыслили своего государства без Львова: и для одних, и для других Львов был духовной столицей.

Во времена Австро-Венгерской империи здесь был определенный оазис политической и общественной свободы, своеобразная школа политического творения нации. На этой почве и возник миф Львова как Пьемонта украинского возрождения. Но в этом контексте стоит вспомнить, что политическое творение украинской нации происходило в середине ХІХ века и на Украине Надднепрянщины, и также на Слобожанщине, и только впоследствии аналогичные явления зародились в Галичине. Если посмотреть на этот процесс с точки зрения историка литературы, вспомним, что центром украинского романтического движения были, в первую очередь, Харьков и Киев, а не Львов. С литературной точки зрения тогдашний Львов явно проигрывает, и в украинской, и в польской литературе Центральной Украины. Вспомним формирование мифа Украины в польской литературе «украинской школой», где главную роль сыграли Юзеф Богдан Залеский, Северин Гощинский и Михал Грабовский, все трое - из Уманской школы. О роли творчества Шевченко в формировании модерной украинской нации не стоит говорить, как о полностью очевидной вещи.

Роль Львова в украинской политической и общественной жизни стремительно выросла разве что в конце ХІХ века. Вместе с тем нарастало и польско-украинское противостояние, которое окончательно вылилось в украинско-польскую войну 1918-1919 гг. Невзирая на это, в то же самое время с меньшим или большим размахом польские и украинские жители Львова создавали свой город и его неповторимую культуру, достаточно часто в тесном сотрудничестве.

Сосуществование и взаимопроникновение

Когда мы говорим о сосуществовании польского и украинского элементов в Галичине, то часто имеем в виду, что они существуют рядом, время от времени общаются, но не пересекаются. То есть идет речь о параллельном существовании: друг другу не мешаем, друг друга уважаем и уважаем традиции и тому подобное. Конечно, так было, и до некоторой степени в этом заключается дух толерантности, характерный для Львова. Другой вопрос, насколько это сохранилось до сегодняшних времен. А также - насколько прошлась по этому Вторая мировая война, потом советизация Львова. Ведь школой нетерпимости стали как раз тоталитарные идеологии.

Однако, когда идет речь о сотрудничестве, идет речь о чем-то большем, чем параллельное существование или толерантность для соседей. Следовательно, в чем заключался процесс взаимопроникновения во Львове? Стоит сослаться на конкретные примеры. Сооружение памятника Адаму Мицкевичу, по-видимому, наилучшего из существующих - достаточно известная история. Проект польского художника Антона Попеля воплощал украинский скульптор Михаил Паращук. Можно, следовательно, сказать, что окончательная форма этого памятника - общее творение. Стоит вспомнить и об обстоятельствах его возникновения. Конкурс был проведен к столетию со дня рождения польского поэта. Львов не был единственным городом, который построил в то время памятник Мицкевичу. В Варшаве и Кракове, как и во Львове, торжественное открытие памятника сопровождалось патриотическими манифестациями. Чествование wieszcza происходило в конкретных политических обстоятельствах. «Новой эры» 1890-1894, то есть взаимопониманию польских и украинских консерваторов по инициативе графа Казимира Бадени, противопоставились левые силы, в том числе радикалы, к которым принадлежал и Иван Франко. В 1895 году во время выборов в парламент кандидатура Ивана Франко не прошла, невзирая на предыдущее соглашение левых, которое якобы должно было обеспечить успех. В этом же году, невзирая на успешно сданный экзамен, не была утверждена номинация Франко. Тот же граф Бадени дал ему негативную характеристику. В этом же году Франко написал статью о Мицкевиче под заглавием «Поэт измены», которую польская общественность восприняла как пренебрежение национальными святынями. Этот пример показывает, насколько непростыми были польско-украинские взаимоотношения во Львове. Эта самая фигура романтичного поэта могла объединять и разъединять, в зависимости от конкретных обстоятельств и установки.

Другой пример из межвоенного периода, когда после польско-украинской войны взаимоотношения были крайне обостренными, а польское правительство не было готово придерживаться принятых обязательств предоставить Галичине культурную автономию. Двое молодых польских львовских литераторов - Тадеуш Голлендер и Кароль Курилюк, основывая журнал «Сигналы», решили представлять культуру народов Речи Посполитой, и начали с самой тяжелой на то время задачи - сотрудничества с украинцами. В результате появился номер, полностью посвященный современной украинской культуре, а в его выпуске сотрудничали Богдан-Игорь Антонич и Святослав Гординский. Литературная дружба Голлендера и Антонича принесла и последующее сотрудничество: они совместно подготовили антологию «50 поэтов с этой и с другой стороны Збруча», судьба которой оказалась не менее трагической, чем судьба обоих ее авторов: Антонич умер накануне войны на 28 году жизни, а Голлендер погиб в Варшавском восстании в августе 1944 года, зато антологию издали почти через 40 лет в обезображенном редактором-цензором виде, да еще и под чужим именем. Голлендер после смерти Антонича обращался к своему давнему коллеге Каролю Курилюку с просьбой почтить память величайшего поэта, в частности, и как человека, который стоял у истоков «Сигналов». Курилюк или не захотел, или не смог этого сделать - слишком сильным было идеологическое давление со стороны КПЗУ и Тудора, с которым тогда «Сигналы» были связаны.

Можно найти и примеры сотрудничества из happy end-ом, скажем, дружбу львовских авангардных художников Ярославы Музыки из АНУМ (Ассоциации Независимых Украинских Художников - от переводчика) и Людвика Лилле (некоторое время он возглавлял ассоциацию Artes), деятельность кинематографического клуба «Авангард», в котором принимали участие упоминавшийся уже Голлендер, Лилле и Роман и Маргит Сельские и тому подобное. Я веду речь не так о завершенных успехом конкретных общих проектах, как о факте близкого сотрудничества - ради того, чтобы показать явление взаимопроникновения. А чего стоит «львовский балак»?! Для филолога полностью очевидно, что специфический польский язык межвоенных львовян возник как результат интенсивного влияния украинского языка (а также и других национальностей, в первую очередь - жидов, которые по численности составляли вторую после поляков группу среди жителей Львова).

Польское наследство Львова

Почему польское наследство Львова не воспринимается как органическая часть истории города? Меня волнует, почему до сих пор по Львову проводятся экскурсии словно бы отдельными трассами, в зависимости от того, кем по национальности являются участники экскурсии. Понятно, что должны быть отличия, но не резкое деление. По моему глубокому убеждению, нельзя делить город, и, в частности, его архитектурные достопримечательности, на национальные составляющие, например, в зависимости от того, кто возводил или финансировал то или иное сооружение. К чьему наследству мы отнесем Итальянский дворик или одиночные здания рынка - польской, украинской или русинской, жидовской, армянской, немецкой или, может, итальянской?

Отношение к польскому прошлому Львова не всегда однозначное. Часто приводят современное отношение к прошлому Вроцлава или Гданьска, как образец для наследования. Однако стоит помнить, согласно польской присказке, что «не сразу Краков строился». Для этого нужны были годы - ведь сразу после войны и достаточно долго после «немецкие следы» целеустремленно уничтожались, то ли из желания забыть, то ли из-за страха, мол, немцы вернутся. Такое отношение к прошлому было элементом геополитической концепции, утвержденной еще Ялтинским соглашением и послевоенным делением Европы. Нет никаких сомнений, что стирание следов - это была целеустремленная политика. Как это изменить? В Польше это удается именно благодаря общественной активности современных жителей и их чувствительности к прошлому в разных его ракурсах. Важно подчеркнуть, что мы имеем «и то, и то, а не или-или». Должен преобладать подход, который однозначно не поддерживает отсекания, невзирая на то, как мы относимся к тому или иному периоду в нашей истории. В данном конкретном случае, который касается наследия Львова, мы не можем говорить, что у города не было советского прошлого, так же мы не можем сказать, что не было польского прошлого.

Справка ZAXID.NET

Оля Гнатюк - историк литературы, переводчица, культур-атташе Посольства Республики Польша в Украине.

Автор книги «Прощания с империей. Украинские дискуссии об идентичности».