Манфред Хобот: Я делаю истории из воздуха

Манфреда Хобота называют законодателем моды в австрийской литературе. В то же время критика утверждает, что этот писатель пишет книги, которые наполнены злобой и жесткостью. Сам Хобот этого не признает, как и того, что создает моду в литературе. Он считает, что в Австрии такого понятия вообще не может быть, поскольку общество мало читает. Об этом и многом другом писатель, впервые посетив Украину и Львов, рассказал в эксклюзивном интервью ZAXID.NET.

- Что вас побудило приехать в Украину, во Львов, и с какими представлениями о нашем государстве вы сюда ехали?

- В Австрии об Украине мы слышим уже много лет подряд. Название вашего государства звучит в контексте нашего австрийского прошлого, вспоминается катастрофа в Чернобыле и «оранжевая революция». А причиной моего приезда было то, что здесь издана моя книжка «Камера любви». Впрочем, всегда хотел увидеть Львов, а также Киев. И вот поэт Назар Гончар пригласил меня в ваш город.

- Что думают сейчас в Австрии об украинцах? Это мнение больше базируется на стереотипах или современных представлениях?

- В печати нашей, конечно, особенно была раскручена «оранжевая революция» и выборы, поэтому мнение австрийцев об Украине сформировалось именно в это время. До того, в советские времена, это была часть Союза и нельзя сказать, что у нас были особые знания об этой географической части света. Даже разговоры о Чернобыле сводились к тому, что он взорвался в России. К стереотипам относительно Украины принадлежало и то, что здесь все говорят по-русски. Лишь в течение последнего времени пришло понимание, что украинцы в действительности говорят по-украински.

- Среди поляков до сих пор бытует мысль, что Львов - это польский город. У австрийцев тоже есть ностальгия по австрийскому Львову?

- Нет, совсем нет. Годы ностальгии уже давным-давно минули. Ко Львову сегодня относимся как к историческому австрийскому городу, похожему на Прагу, где можно познать времена монархии и посещать который просто интересно. Просто так сложилось, что Львов, прежде всего, воспринимают именно по такими признакам, все их знают и изменить мнение никто особенно не пытается.

- Ваша книга «Камера любви» вышла в Украине еще в 2004 году. Имеет ли она здесь успех?

- Как восприняли книжку украинские читатели, я не знаю. Переводчик этой книги, которая живет в Германии, несколько раз писала мне. Но об успехе или его отсутствии в наших письмах не шла речь. Кстати, инициатором издания этой книжки была ваша писательница Оксана Забужко. Мы с ней познакомились в Колумбии. Это было очень красивое знакомство, она замечательного говорит по-английски. Спросила у меня, появляются ли переводы моих текстов на украинский. Я говорил, что прозы нет, а поэзия переведена на польский. Подарил ей книжку, ведь Забужко хорошо читает по-польски. Ей понравилось, поэтому она выступила посредником с издательством относительно перевода моей книги.

- Если мы уже заговорили об украинских авторах, то читали ли вы переводы произведений кого-то из них, например, той же Оксаны Забужко? Составили ли впечатление о ней?

- Да, читал по-немецки «Полевые исследования  украинского секса». Сергея Жадана читал, мы с ним даже знакомые лично. Более того, у Жадана даже есть воспоминания обо мне, изданные на украинском языке. В Австрии постоянно происходят презентации украинских книг, прошлой осенью был большой фестиваль, где была представлена украинская литература. По моему мнению, в Украине есть очень разные авторы. Это аналогично тому, что происходит в австрийской литературе. Есть настолько противоположные авторы, столько разных литератур, совсем непохожих. Поэтому я просто не осмеливаюсь вынести какой-то вердикт.

- В своей «Камере любви» вы говорите, что любовь жестока и лучше к ней не подходить близко, потому что еще никто не вышел невредимым из камеры любви. Почему у вас такое отношение к любви?

- Рассказ, о котором вы говорите, взят из сборника, который называется «Теснота близости». Здесь идет речь о близости, которая временами бывает слишком «близкой».

- Критики вас упрекают, что ваши тексты наполнены злобой и жестокостью. Ваши герои - по большей части маргиналы. Почему? Есть ли это отображением вашего виденья мира?

- Относительно жестокости, то я все же с ними не соглашаюсь, не вижу там ничего такого. Я скорее сказал бы, что это сатирические произведения, но никоим образом не жестокие. Поэтому я немного озадачен таким замечанием. Может, одна история из всей книжки немного более жестока, чем другие, но в целом они не такие.

Я пишу очень много. У меня есть, например, четырнадцать прозаических книг, пять публицистических, десять поэтических. Фотографирую, издал два фотоальбома. Таким образом, постоянно пытаюсь делать свое творчество разнообразным, потому что иначе мне становится скучно. Не хочу копировать сам себя.

- А что вас побуждает писать?

- Для меня важным толчком к писанию является эмоциональный возбудитель. Нужно, чтобы меня что-то зацепило, поразило. Это и является причиной. Я постоянно рефлексирую о том, что состоялось со мной, что случилось вокруг. В конечном итоге, принадлежу к литературе, которая является повествовательной. И, собственно, делаю истории буквально из воздуха.

Кроме того, много путешествую, в настоящий момент, например, пишу мифы о Гавайях. Собственно эта гавайская мифология меня «оплодотворяла». И именно поэтому я должен был об этом написать. Еще пишу короткие истории, сельские истории, городские истории и в настоящий момент - мировые истории. На них, наверно, остановлюсь, потому что дальше некуда.

- А об Украине написать не думали?

- Если бы я здесь остался дольше, то, конечно, можно было бы начать писать об Украине такую книгу, как о Гавайях. Но там я провел два года. Гавайи очень меня зацепили, и в настоящий момент мне очень хочется изменить стереотип восприятия Гавайев, как пляжей и девушек.

 - Какие книги вы читаете? Кто для вас является образцом в литературе?

- Моими образцами были американцы, в частности, битники. Джек Керуак... Кроме того, меня всегда интересовали французские авторы, Жан Жене, например. Относительно этих образцовых, идеальных, по моему мнению, литературных произведений, является правильным определение, что нужно попробовать дойти до предела, или переступить его.

- Критика считает вас законодателем моды в современной австрийской литературе. Как вы считаете, существует ли в Австрии мода на литературу? Читают ли люди достаточно для того, чтобы вообще говорить о моде на литературу?

- Для меня такое определение было полной неожиданностью. Я достаточно одинок со своими сатирическими текстами, которые кроме меня, вряд ли кто-то еще пишет. По моему мнению, так называемая литературная мода изменяется чрезвычайно быстро. И наверняка, что я ее не диктую. Да и в целом не знаю, можно ли говорить о моде, ведь наше общество - это общество людей, которые едва умеют склеить вместе несколько букв, общество неграмотных людей. Это, кстати, причина такого плохого вкуса или его отсутствия в литературе. А еще причина в плохих медиа, плохой прессе, которая настолько занизила планку, что люди, которые воспитаны на этих газетах, уже не в состоянии воспринимать другое чтиво. Плюс телевидение, которое показывает программы и фильмы каждый раз худшего качества. Хотя вместе с тем в меня вселяет надежду теперешняя австрийская молодежь, потому что она все больше начинает интересоваться литературой. Есть такая беспрецедентная теперь акция - «24 часа литературы». Это когда круглые сутки что-то происходит, существуют списки тех, кто будет выступать, каждому отводится полчаса, литераторы нон-стоп читают прозу и поэзию. Люди приходят, уходят. Раз в год, или даже чаще, что-то подобное происходит в молодежной среде, и мне это нравится.

Фото с сайта www.festivaldemayo.org

Перевод с украинского - Александр Хохулин