О Львове без названия

Среди других потребностей и заинтересованностей людям свойственно подвергаться влияниям моды. Сами собой, влияния моды рациональному пониманию не подвластны, но известно хорошо, что мода отображает важнейшие культуральные и социальные тенденции современности. И мы, размышляя сегодня о Львове, имеем полное право воспользоваться модными в настоящее время понятиями, которые дискутируются достаточно интенсивно на разных форумах. Идет речь о двух понятиях: ГЛОБАЛИЗАЦИЯ и ИДЕНТИЧНОСТЬ.

Понятия эти в известной мере противоположны по своей сути, но вместе с тем дополняют друг друга. Понимая, что понятия эти всем интуитивно понятны, все же уточним их для себя еще раз.

Глобализацией сегодня принято характеризовать совокупность следующих признаков: мгновенный процесс передачи информации и коммуникации; быстрые способы передвижения; отказ от государственной регуляции торговли; расширенный (и свободный - Авт.) доступ к технологии; свободный культурный обмен с другими странами; наднациональные политические институты; попытка решать экологические проблемы на международном уровне (цит. B.D.Kelly, 2007).

По этим признакам легко увидеть, что под «глобализацией» понимаем размывание границ между локальными культурами и постепенное подчинение единым, общим и хорошо понятным для всех (так называемым прозрачным) правилам сосуществования. В свою очередь, это требует соблюдения четких и унифицированных стандартов. Привычной сегодня есть абсолютное подобие интерьеров международных гостиниц, автозаправочных комплексов, сервисных офисов и гипермаркетов - «расклонированных» точных копий, разбросанных по всему миру. Ба, даже стандарты и дизайн технических средств или продуктов являются также полностью «интернационализированными». Возникает впечатление - и такое впечатление, - что в любой части света можно себя чувствовать почти дома, но такой дом в значительной мере лишен приватности.

Как бы там не было, и все же природа человека не так быстро успевает за социальными изменениями. Поэтому ощущение приватности, а с ним и индивидуального комфорта, каждый раз больше заостряется. Именно поэтому, возможно, противовес к процессам глобализации наиболее остро обнаруживает себя усилением потребности в собственной идентичности. В самых общих чертах, идентичность есть что-то такое, вокруг чего формируется и сохраняется ощущение непротиворечивого отношения к самому себе. Ранее идентичных людей называли людьми, которые живут в мире с собой, - правдивых и гармоничных. А сегодня через понятие «идентичность» мы пытаемся найти для таких людей соответствующую терминологическую рамку. Более того, слово «идентичность» мы расширяем и уже говорим об идентичности культур, наций, регионов и городов.

К сожалению, среди необъятного количества современных попыток, трудно найти более или менее четкое определение идентичности (как это нам удается для характеристики глобализации). И потому я хотел бы предложить собственное определение - уже дискутированное на международных конференциях, от которого можно было бы отталкиваться в дальнейшем.

Под идентичностью можно понимать сочетание двух следующих базовых моментов: чувство доверия к собственному образу жизни и очевидность собственных намерений в отношениях с другими.

Другими словами: идентичными являются люди и культуры, которые верят в избранный путь существования и собственной реализации, а намерения и действия которых являются понятными и такими, которые совпадают с избранным образом жизни.

Следовательно, опираясь на приведенные определения, можем позволить себе достаточно простой вывод: чем активнее являются процессы глобализации, тем большим становится сопротивление им на индивидуальном и групповом (социальном и культуральном) уровне, и это сопротивление обнаруживает себя  процессами усиления идентичности. Или, другими словами: чем сильнее являются требования к унификации и обобществлению потребностей, тем большим является желание приватности.

Теперь хотелось бы предложить на рассмотрение читателей следующий тезис. Принимая во внимание приведенные выше признаки глобализации, можно было бы достаточно легко убедиться в том, что одним из самых масштабных в новейшей истории «глобализационным» экспериментом был Советский Союз. Правда, эксперимент этот осуществлялся, в сравнении с нынешней глобализацией, - со «знаком минус». Идя последовательно, шаг за шагом, через приведенные выше признаки глобализации, можем сказать, что в Советском Союзе были: созданы все возможные препятствия на пути непосредственной коммуникации и передачи информации; контролируемые способы передвижения; внедрен монопольный контроль государства над торговлей; максимально ограничен доступ к прогрессивным технологиям; созданы безнациональные (вернее - однонациональные) политические институты; возведен к минимуму культурный обмен с заграничными странами; игнорировались внутрисоветские и международные экологические проблемы.

Практически, мы имели дело с концептуально запланированным и структурированным антиглобалистическим процессом, который охватывал существенную часть земных культур (республики, народности и так далее). Интересно, однако, что такая советская глобализация имела целью то же, что и нынешняя глобализация, - стирание границ между отдельными локальными культурами. Но это лишь на первый взгляд, потому что во времена Советского Союза системно - политически и идеологически - создавались механизмы противодействия  тому, что мы с вами назвали понятиям идентичности. Целью советской социалистической антиглобализации была печально известная позиция - создание единого «народа» («нового сообщества людей»). Другими словами, советская идеология и пропаганда не учитывала естественные потребности людей в собственной приватности и идентичности, а потому - как известно - не выдержала экзамена истории. Упрощенно можно и здесь сказать: советская идея - по-видимому, сама не осознавая себя - пыталась вписать свое общество в следующую формулу: чем сильнее будут тенденции антиглобализма, тем, соответственно, слабее должна была становиться идентичность.

Однако недоучитывание объективных процессов цивилизационного развития со стороны Советского Союза и, вместе с тем, игнорирование этим государством реальных (а не надуманных идеологически) потребностей в усилении идентичности, привело к тому, что действительные механизмы современной социальной эволюции «партия и правительство» не сумели увидеть. Ведь советская антиглобальная позиция на уровне будничной практической жизни «в советской, отдельно взятой резервации» имела такие же последствия, как и нынешний глобализм, то есть: единые стандарты качества; единые деньги; абсолютно одинаковая эстетика гостиниц, домов, кабинетов, колхозов и т.д.; одинаковое качество продукта на всем пространстве; унифицированные социальные и культуральные эталоны; единый коммуникативный - коррупционный по своей сути - стиль.

В такой ситуации, на том же бытовом уровне, реакция людей и групп населения могла быть только одна - борьба за сохранение собственной приватности, а, следовательно, и идентичность.

Переходим к Львову. Неоднократно уже подчеркивалось, что Львов в контексте развития Советского Союза занимал одно из особенных мест. И здесь позволим себе второй тезис: Львов, как важнейший репрезентант Западной Украины (подобно Прибалтике), испытав давление советской антиглобализации лишь на протяжении 40 годов, имел значительно больше ресурсов для сохранения собственной идентичности. (Невзирая даже на то, что практически вся культурная и активная прослойка населения была вывезена на ссылку).

В настоящее время никто уже не будет особенно спорить, что приход советской власти, в первую очередь, был направлен на изнасилование «традиционного галицкого образа жизни» и внедрения совсем чужой, в сущности, двойной морали. Если вспомним определение идентичности, предложенное выше, то можем видеть, что состоялась быстрая и массивная атака на оба базовых принципа формирования идентичности, то есть - на доверие к собственной экзистенции и на очевидность проявлений собственных намерений и желаний. (Все, кто имел счастье войти в состав СССР с начала века, имели «шанс» приспособиться к значительно более медленной и более планомерной атаке на базовые принципы существования).

По моему мнению, Львов и Галичина отреагировали на быстрое и массивное давление усилением традиционного консервативизма. В предыдущих статьях мне уже приходилось описывать самые существенные признаки галицкой ментальности, и среди них консервативизм как особенную склонность к хранению традиций в виде «культуральных консервов». Нужно думать, именно этот признак галицкой «ментальности» играет чуть ли не самую весомую роль. Понятно, что без такого консервативизма Галичина вряд ли смогла бы сохранить себя в современной истории. Но «хитрость» любой самозащиты, в частности и защиты собственной идентичности - пусть даже наилучшей и самого эффективной - заключается в том, что такая защита может превратиться в тормоз, если он не отвечает потребностям времени.

Представляется, что именно так и произошло со Львовом. В рамках нового, наконец-то самостоятельного государства, излишне консервативная защита собственной идентичности на наших глазах начала превращаться в тормоз. Это так, будто сработала сжатая во времени инерционная пружина, которая растянула консервативную позицию в то время, когда эта позиция стала неэффективной и ненужной. Ведь в советский период, чтобы сохранить доверие к традиционному галицкому образу жизни и хоть как-то оставаться искренним и очевидным в собственных намерениях и поступках, необходимо было занять позицию «полного изоляционизма». Нужно было, другими словами, максимально ограничить внешние влияния на собственную идентичность и оберегать ее в узком локальном (и географическом, и духовном) кругу.

В настоящее же время требования к идентичности совсем другие. Сегодня не от чего, de facto, оберегать собственную идентичность. Ее нужно расширять, может даже усиливать. Можно было бы больше доверять избранному образу жизни и нет большой потребности скрывать собственные намерения. Но мы и в настоящее время нередко видим, что Львов не доверяет столице и Востоку Украины, а, следовательно, и предлагаемому ими способу экзистенции. Да и намерения галичан - как локальные, так и общеукраинские - нередко остаются для остальной Украины малопонятными, абсолютно неочевидными, а, следовательно, чужими. Так, будто Львов и в дальнейшем защищается, но уже теперь от фантома.

В сущности, могла бы идти речь о том, что Львов, как сердцевина Галичины, еще до сих пор плывет по инерции в потоках противостояния к не существующей и подзабытой антиглобалистичной советской эпохе. При этом европейский вектор Галичины, все «евроцентрические» декларации Львова, желания принадлежать  Европе дела не меняют. Потому что при таких декларациях Львов еще до сих пор - и очень ощутимо - остается коррупционным по своему коммуникационному стилю, достаточно непрозрачным в отношениях между людьми, и недоверчивым к собственному государству (то есть, избранному образу жизни) городом. Не случайно Галичина и Львов являются чуть ли не наибольшим «поставщиком» эмигрантов в Северную Америку и страны ЕС. Потому что если бы люди здесь, в Галичине, имели больше доверия к собственному образу жизни и не жаловались на тотальную фальшивость социальных механизмов, то они бы хотели возвращаться, пусть со временем, домой, в Галичину. Но этого пока еще нет.

С другой стороны, нужно понимать, что Галичина, как и Украина в целом, не имеет никаких реальных препятствий для включения в глобалистические процессы. А они требуют, между прочим, просто открытой коммуникации с миром - но не побега в этот другой мир. Они требуют смелости местного самоуправления и автономной жизни - но не продолжение покорного подчинения любой политической неуместности и веяниям в государстве ради консервативного выживания. Они требуют усиления процессов собственной идентичности - но не в виде противостояния с властью, а в умении ею пользоваться. Они требуют, наконец, настоящих инновационных проектов - «интересных» не только с точки зрения полезности для городских властей. Совсем наоборот - интересных для мира и, возможно, на первое время не совсем полезных для аппаратного менеджмента. Ведь сегодня новые идеи и проекты на общественном и/или культуральном уровнях, с одной стороны, позволяют вписываться в процессы глобализации, с другой стороны, конструктивно утверждать свою локальную идентичность.

Следовательно, по моему мнению, ведущий лозунг современного Львова и его административной элиты - «мы являемся воротами в Европу» - может парадоксальным образом стать одним из самых коварных проявлений инерционного мышления. И это потому, что воротами в Европу Львов был, в действительности, во времена Советского Союза, а сегодня Львов должен быть (а для многих и есть) просто европейским городом.

Мне бы лично не хотелось продолжать жить в «проходном дворе» или «стоять на воротах», не хотелось бы укреплять в себе такого рода идентичность. В конце один простой вопрос: интересно, способен ли будет Львов в ближайшие 5-10 лет (и не обязательно ради критически знаменитого 2012 года) предложить хотя бы один, глобального значения, пусть даже маленький, но оригинальный проект. Нужно надеяться. Вот тогда можно будет сказать, что Львов распростился с инерцией и уже в который раз в своей истории восстановил собственную идентичность.

Справка ZAXID.NET

Александр Фильц - профессор, доктор медицинских наук, заведующий кафедрой психиатрии и психотерапии Львовского национального медицинского университета им. Д.Галицкого, главный врач КЗ «Львовская областная клиническая психиатрическая больница».

Родился в 1954 году во Львове.

С 1996 года - президент Украинского союза психотерапевтов.

С 2005 года - президент Европейской Ассоциации психотерапии.

Перевод с украинского - Александр Хохулин